– Нет. Всё проще. Здесь зелёная бумага в прямом смысле. В этой компании все документы печатают на зелёной бумаге – такой корпоративный стиль. Ей привезли две огромные коробки, как я сказал. Эта зелёная бумага помогла мне углубиться в тему динозавров. Существует множество видов динозавров. Только среди одних карнозавров различают заврофаг, цератозавр, креозавр, дриптозавр, лаброзавр, лелапс, пецилоплеврон и аллозавр. А ведь еще есть и антродем, агантавма и полионакс с трицератопсом. Это целые виды. Я всех их кручу квиллингом. Знаете, какие они классные? Мой любимый – унитазавр!
– Унитазавр!!!!! – все ржут (ой, смеются)
– Коля, ты издеваешься над нами?
– Нет! Лильвовна! Правда! Он из семейства апатозавров!
ЗВОНОК: дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь
– Лилльвовна! Ваша книга офигительна.
– Какая именно?
– Ну про память. Вот. Сейчас. Вот: «он “расставлял” эти образы по какой-нибудь дороге. Иногда это была улица его родного города, двор его дома, ярко запечатлевшийся у него еще с детских лет. Иногда это была одна из московских улиц. Часто он шел по этой улице – нередко это была улица Горького в Москве, начиная с площади Маяковского, медленно продвигаясь вниз и “расставляя” образы у домов, ворот и окон магазинов….» А вот, Лильвовна! Про ошибки Шершевского. Где это? А вот! «Воспроизводя длинный ряд слов, Ш. пропустил слово “карандаш.” В другом ряду было пропущено слово “яйцо.” В третьем – “знамя,” в четвертом – “дирижабль.” “Я поставил “карандаш” около ограды – вы знаете эту ограду на улице, – и вот карандаш слился с этой оградой, и я прошел мимо него… То же было и со словом “яйцо.” Оно было поставлено на фоне белой стены и слилось с ней. Как я мог разглядеть белое яйцо на фоне белой стены?.. Вот и “дирижабль,” он серый и слился с серой мостовой… И “знамя” – красное знамя, а вы знаете, ведь здание Моссовета красное, я поставил его около стены и прошел мимо него…» Супер! Я теперь Смирнитскую буду дрессировать, как Сидорову козу! Три шкуры с нее спущу! Проходу ей не дам!
– А я тебе проходу не дам! Будешь мне логические цепочки из слов выстраивать, приклеивать одно к другому, а я буду вытягивать тебя за уши из пропасти.
– Всё?
– Нет! Лильвовна! Мы ведь думаем про театральный фестиваль с утра до ночи.
– Что придумали? А где остальные активисты?
– Я тут!
– Коля, Быстрицкая, Смирницкая, Александров, молодец, что пришёл!
– А я молодец?
– Не то слово, Коля, какой ты молодец! Я до сих пор не могу отойти от твоего унитазавра. Итак. Жду предложения.
– «Укрощение строптивой»
– Вы все-таки на Шекспира замахиваетесь….. Не страшно?
– А мы лихие девки!
– Хорошо, лихие девки! Я приняла Ваше предложение.
– Лильвовна! Давайте я на доске список напишу. Первое. «Сверчок за печкой».
– Лильвовна! Ей только дайте на доске пописать!
– Молчи, Смирнитская, и не завидуй!
– Нет, Катя, я всё-таки была права! Ты обожаешь списки!
– Это да! Даже больше, чем на доске писать!
– Нет! Я категорически против! Намбер ван: «Сирены Титана»
– Это ещё кто такие?
– Быстрицкая! Твоя литературная убогость не делает тебе чести.
– Всё. Понеслось. Хорошо. Как там? 1. «Сирены Титана», кто автор? Ты, Самсонов?
– Как же ты живёшь в такой темноте, в такой непролазной глуши, что даже не слышала о Курте Воннегуте?
– Понятно. 1. Курт Воннегут. «Сирены Титана», 2. Чарльз Диккенс «Сверчок да печкой», 3.Уильям Шекспир «Укрощение строптивой».
– А про что там?
– Александров! Твоя литературная убогость не делает тебе чести!
– Надо же запомнила! Ребята! Проходите! Присаживайтесь! Вот сколько у нас активистов театрального движения!
– Короче. «Укрощение строптивой».
– Ну если речь пошла о Шекспире, то лучше взять «Двенадцатую ночь». Там ведь такая интрига. Хотя бы этот эпизод: однажды Виола в облике Цезарио отправилась к Оливии. Но ничем хорошим эта поездка не завершилась. Оливия не ответила герцогу благосклонностью. Но герцог был настойчив и ещё несколько раз отправлял Цезарио к Оливии. Прекрасная графиня после нескольких визитов начинает испытывать к юноше чувства. Но Цезарио не может ответить на них по понятным нам причинам.
– Каким?
– Быстрицкая, включи мозг! Ты что забыла, что Цезарио – не Цезарио, а девушка Виола. Не может же девушка жениться на девушке! У Графини есть ещё несколько претендентов на руку. Это друг её дяди сэр Эндрю и дворецкий графини Мальволио. Они всеми силами пытаются добиться руки Оливии. Дядя Оливии Тоби, повеса и весельчак, не доволен затянувшимся трауром племянницы. И старается выдать ее за своего друга. Сэр Эндрю, увидев интерес Оливии к Цезарио, вызывает его на дуэль.
– Самсонов! Заткнись! У меня сейчас мозг взорвётся!
– Коленька! Нет, я думаю «Двенадцатая ночь» нам еще рановато.
– Вы правы, Лильвовна! Тогда «Венецианский купец» – самый раз!
– Не вздумай начинать нам рассказывать.
– А я как раз уже рот открыл, чтобы сказать о том, что Шекспир создал просто убойный сюжет! Шейлок, еврей-ростовщик, даёт деньги Антонио, но при условии, что в случае неуплаты в назначенный срок, он получит возможность вырезать фунт мяса у Антонио.
– Фу! Заткнись, Самсонов! Лильвовна! Это надо такое придумать! Только твой, Самсонов, воспалённый мозг может такое придумать!
– Мой и Шекспира!
– Лильвовна! Это есть у Шекспира? Подтвердите!
– Да!
– Боже! Великий Боже! И что отрезал?
– Приходит известие о том, что корабли Антонио утонули, и он не может уплатить долг в указанный срок, Шейлок требует фунт его мяса. Дело рассматривается в суде. Порция, переодевшись адвокатом Бальтазавром, ой, Бальтазаром, является защищать Антонио. Не убедив Шейлока проявить милосердие, Порция признает законность его требования, но предупреждает, что он не должен пролить ни одной капли крови должника, так как уговор шел только о мясе.
– Ювелирная работа адвоката!
– Вот именно: там остаются детали. Шейлок разорён, так как суд решил, что он покушался на жизнь венецианского гражданина. Часть его денег уходит Антонио, а часть дочери Щейлока. Короче, хэппи энд.
– Лильвовна! Давайте не будем про кусок мяса….
– Нет, не будем, Коля, это сложно еще для нас: сюжет запутан….. нам же нужно, чтобы зритель все понял…..
– Вот! Лильвовна! Можно мы расскажем со Смирницкой про «Укрощение строптивой»?
– Со Смирнитской? Ты мне прям слово дашь вставить?
– Дам, Смирницкая, если будешь себя смирно вести.
