– То есть поучитесь, возьмёте, что надо, и свалите с чистой совестью….
– Вот именно – с чистой совестью. Я не люблю Москву.
– Жаль.
– А мне нет. Мне тут холодно и неуютно. Знаете, я когда ехал сюда, мой дедушка, кстати, заслуженный художник и тоже учился в Москве, сказал: «Москва – это концентрат как всего хорошего, так и всего плохого. Она с одинаковой и невероятной силой гигантского магнита притягивает и то, и другое». Вот я согласен. Да, это один из центров нашей земной цивилизации. Тут не поспоришь. Согласен. А таких центров не так много на планете, может, не больше, чем пальцев на одной руке. Как минимум, второй Рим.
– Третий: Рим, Константинополь, Москва….
– Да, что-то вроде того….. концентрация культуры, науки, образования, истории и власти.
– Ну, некоторые говорят, что культурная столица – это Питер.
– Глупости! Это комплекс неполноценности. В Москве культуры всякой (музеи, выставки, библиотеки и проч.) раз в сто больше, чем в Питере. И старины с историей в разы больше. Посмотрите на дату основания того и другого. Масштаб другой. Несопоставимый. История богаче и длинней. Мне один итальянец сказал: «Почему вы так любите спорить, где культурная столица? В Италии никому не придёт в голову спорить, кто культурнее – Рим, Венеция или Флоренция. Это же глупость!» Москва есть Москва. Это Рим. Точка. А Питер, Тбилиси, Рига, Новгород и еще куча прекрасных городов – культурные центры.
– Согласна. Но Вы же не любите Москву? Почему так защищаете?
– Да, не люблю. Ой! Нет, не люблю!
– Молодец! Это по-английски.
– А знаете, в норвежском языке есть специальное слово ‘ю’ – когда хотят сказать ‘да-нет’
– Надо же! А я и не знала!
– Я в Тбилиси спецшколу с немецким уклоном закончил. У нас был преподаватель – немец со шведскими корнями. Он нас некоторым фразам учил (шведский и норвежский очень близкие языки, ну как русский и украинский). Но вернёмся в зимнюю Москву. Москву не любою!
– Почему? Из-за погоды?
– Да – нет! Ю! Москва – это центр власти. А больше всего на свете я ненавижу власть. Любую. Это самое ужасное, что создало человечество. А Советская власть и подавно…
– Вы, наверное, очень отважным себя ощущаете в тот момент, когда так говорите о власти….
– Знаете, я далёк от самолюбования, но, если честно, то уважаю себя. Да.
– Понятно.
– Что понятно?
– Что сейчас не 37й год. Говори, что хочешь, и ничего за это не будет. Понт такой. Если против власти – понтово так! Только я одно не понимаю. Ведь совсем без власти пока нельзя. Вот школу все ругают, но без школы нельзы; медицину все ругают, но ведь без медицины тоже не проживем! Власть. Пусть она и несовершенна! Власть – это управление.
– Управление! А не манипуляция!
– Согласна! Значит, есть куда стремиться и есть над чем работать….. Не всё так безнадёжно даже для власти….
– Всё равно, я ненавижу власть и всегда и везде буду к ней в оппозиции! К любому руководству! Вы еще хотите что-то спросить?
– Да. У меня остался только один вопрос.
– Готов ответить.
– А Вы уже нашли модель для образа Дон Кихота?
– Ха-ха-ха (громко смеётся). Я понял глубину Вашей мысли и ценю тонкое чувство юмора. И даже обещаю подумать насчёт наскального автопортрета….. Хорошая мысль, кстати! Спасибо!
– На здоровье!
ДОМА: ура!
Сегодня во время сложно-подчинённых репетиций с переодеваниями, дошиваниями старинных платьев, разукрашиваниями и склеиваниями декораций в виде зловещих зубьев средневековых замков, которые должны будут завтра торчать из окон, олицетворяя соответствующую эпоху, я читала роль Коли Самсонова, поскольку он отсутствовал, но обещал прийти завтра на фестиваль и произнести свою роль. Вся эти dress rehearsal (генеральная репетиция) завершилась уже довольно поздно вечером. Я приехала домой, едва сумев дойти до дому по причине немыслимого гололёда, по дороге все время вспоминая трудовичку Жанну Борисовну, потому что сломать ногу сегодня было проще простого. Да. Намного проще, чем не сломать. Вчера внезапно температура в городе подскочила до нуля, и снег начал таять. Конец зимы, как никак! Но сегодня зима раздумала уходить, и выдала минус десять! Всё, что вчера успело растаять, окоченело, превратившись в единую ледяную корку невероятной скользкости. К счастью, телеграммы никому сегодня разносить не надо было, так как получатели сами говорили БабАне по телефону: «Нет-нет! Не надо! Сидите дома! Бросьте в ящик, когда гололёд растает». Дашка, по всей видимости, уплетала Столичный салат где-нибудь в «Арагви», восхищая своим видом в моей бежевой блузке с рюшами сидящего рядом тихо счастливого Муссоэльяна и ублажая его улыбающиеся глаза-вишни. А БаБуся покорно согласилась на время отложить свои вылазки к метро с целью попасть на Арбат, прислушавшись к здравомыслию и аргументам про то, что в такой гололёд лучше сидеть дома (для нее на даче), поскольку больницы и здравпункты сегодня не справляются с работой. Все было тихо и спокойно, не предвещая никаких осложнений, как минимум на сегодня. Я уже хотела пожелать всем спокойной ночи и отойти ко сну, поскольку завтра меня ждал длинный и непредсказуемый день театрального фестиваля. Но осложнения и приключения не стали ждать завтра, а решили появиться уже сегодня.
– Алло! Лильвовна! Это Быстрицкая! Я не поздно?
– Катя! Привет! Что-нибудь случилось?
– Да.
– Кать! Не пугай меня!
– Смирнитская час назад ногу сломала, когда гуляла с собакой перед сном. Все нормально. Гипс уже наложили. Двойной перелом, но не открытый. Ходить не может вообще.
– Ужас какой!
– Лильвовна! Вот она не могла руку сломать? Так она могла бы завтра прийти на фестиваль. А так что?
– Спокойно, Катя!
– Лильвовна! Что будем делать с Бианкой? Все? Кердык, Лильвовна? Не будем выступать теперь? А мы ведь так готовились: все костюмы сшили уже. Никто за одну ночь не выучит роль.
– Не плачь, Катька! Я выучу!
– Лильвовна! Правда? А у Вас есть слова? А то я Вам сейчас привезу!
– Нет, не надо! Не хватало, чтоб и ты ногу сломала. Две роли я уже точно не выучу. Отдыхай лучше перед премьерой. У меня есть слова. Только не бей меня больно завтра!
– Лиличкальвовночка! Я Вас люблю! Буду бить Вас не больно! Нежно! Не волнуйтесь! Спокойной ночи!
– Да уж какая она теперь спокойная?
Сказав это, я подумала, что вот и пришло время для меня апробировать знаменитую методику доктора Лурии. Найдя печатный текст адаптированной пьесы Шекспира, я отправилась обратно в кровать и представила из всех улиц земного шара Остоженку, вдоль которой каждый день в течение пяти лет ходила в институт и обратно.
