Машина останавливается. Открываю глаза и вижу, что мы подъехали к дому. Водитель подает мне руку и помогает выйти. Благодарно киваю, оборачиваюсь к дому и застываю в недоумении. Вместо окон на втором этаже белые плакаты с яркими надписями «Убийца» и «тварь».
– Господи, что это? – закрываю рот рукой, чтобы сдержать крик, рвущийся наружу.
– Где? – Водитель подходит ко мне.
– Вон там на окнах, – указываю направление.
– Там ничего нет, – спокойно отвечает он, а меня уже колотит от всего происходящего. Чувствую себя зажатой в замкнутом пространстве. Внутри себя. Мне страшно и нечем дышать.
– Как нет? – выталкиваю из себя слова, жадно хватаю ртом воздух и смотрю на водителя.
– С вами все в порядке? – хмурится он.
– Да… – оборачиваюсь на окна – ничего нет. Обычные окна, как и всегда. Ничего не понимаю, может, я схожу с ума?
Живот сводит болезненной судорогой, заставляя меня сложиться пополам.
– Ай, – вскрикиваю я и хватаюсь за руку водителя. Голова предательски кружится, а в глазах мутнеет. Понимаю, что теряю почву под ногами, но остановить этот процесс уже не могу. Темнота жадно сжирает меня.
– Виктория Николаевна, – слышу словно сквозь вату голос водителя, и сознание отключается.
* * *
Сквозь вязкую паутину сна слышу какой-то странный звук, но никак не могу его идентифицировать. Противный ритмичный писк раздается откуда-то справа. Хочу открыть глаза, но веки невероятно тяжелые, словно налитые свинцом. А еще очень хочется пить, аж язык прилипает к небу.
Титаническим усилием воли заставляю себя приоткрыть глаза и зажмуриваюсь от яркого света, но успеваю заметить кипельно белые стены, штатив с капельницей. Где я? В больнице? Что со мной? Ничего не помню, но рефлекторно прикладываю руки к животу.
– С ребенком все в порядке, не переживайте, – слышу мелодичный голос и вновь распахиваю веки. Молоденькая медсестра меняет капельницу.
– Что со мной? – хрипло спрашиваю ее.
– Вы потеряли сознание на улице и вас привезли к нам.
Напрягаю мозг, пытаясь вспомнить подробности. Но воспоминания путаются и становятся какими-то расплывчатыми. Помню Карину с ее злобной тирадой, потом, как приехала домой. Плакаты на окнах и темнота.
– Еще сохраняется угроза выкидыша, но кризис миновал, – долетают до меня ее слова. – Вы главное не нервничайте, отдыхайте. Чуть позже врач к вам зайдет.
– Хорошо, – киваю и замечаю на тумбочке стакан с водой. Приподнимаюсь и жадно пью.
– Ваш муж ждет в коридоре, разрешить ему войти?
Сердце взволнованно дергается в груди.
– Муж? – едва не давлюсь водой и недоуменно смотрю на медсестру. Этого не может быть!
– Да, – уверенно кивает та. – Павел Сергеевич.
Облегченно выдыхаю и качаю головой. Опять он представился моим мужем. Как бы не вошло в привычку.
– Позовите пожалуйста.
Медсестра выходит, а я жду Павла. Через пару минут дверь распахивается и он появляется в палате.
– Вика, – взволнованно говорит и сразу оказывается рядом. – Ты чего так пугаешь?
– Извини, случайно вышло, – виновато улыбаюсь. Все-таки рада его видеть. – Где Нюся?
– Дома с бабушкой. Не стал ее тащить на ночь глядя. Завтра приедут к тебе. Как чувствуешь себя? – Паша присаживается на стул рядом с моей кроватью и выкладывает на тумбочку разнообразные фрукты.
– Вроде бы нормально, заторможенная только немного…
– Ничего пройдет, – расплывается он в довольной улыбке. – Кушай вот витаминчики и все наладится.
– Спасибо.
– Расскажешь, что произошло? – его пытливый взгляд внимательно скользит по моему лицу, отчего мне становится не по себе.
– Чтобы ты решил, что я сумасшедшая? – язвительно усмехаюсь и складываю руки на груди. Сама понимаю, что все, что со мной происходит больше похоже на паранойю.
– Все так плохо? – Павел снисходительно приподнимает бровь и едва сдерживает смех.
Неопределенно пожимаю плечами и обиженно отворачиваюсь.
– Рассказывай, – выдыхает он и ободряюще сжимает мою руку.
Выбор у меня не велик. Эта ситуация давно не дает мне покоя, поэтому все-таки решаюсь все ему рассказать.
Начинаю с момента, когда первый раз заметила чье-то присутствие, но не придала значение. Вспомнила еще несколько похожих моментов позже. А еще про выступление Карины около офиса и неведомые плакаты на окнах моего дома.
Паша молча слушает и не перебивает, лишь иногда задает уточняющие вопросы.
– И долго ты собиралась молчать? – хмуро спрашивает он, когда я замолкаю.
– Я не была уверена, – пытаюсь оправдаться, хотя понимаю, как глупо это звучит.
– А сейчас значит убедилась?
– Паш, я права видела эти чертовы плакаты, – сажусь на постели и заглядываю ему в глаза, ища поддержку. – Мне не показалось, я уверена в этом.
– Я же не сказал, что не верю, – снисходительно ухмыляется, но я вижу, что не убедила его.
– Но подумал…
– Не накручивай, – отмахивается он и откидывается на спинку стула. – Я всего лишь хочу понять внешний это враг или внутренний.
– Либо кто-то меня преследует, либо я умом тронулась, – закатываю глаза и качаю головой. Как я и думала, теперь он будет считать, что я рехнулась. Так себе перспектива, ничего не скажешь.
– Вик, это очень серьезно, – Павел подается вперед, чтобы быть ближе и снижает голос до минимально возможного, чтобы слышала только я. – Не хотел тебе говорить раньше, чтобы не пугать понапрасну. Но… кто-то скупает акции вашей фирмы.
– Что это значит?
– Если соберется контрольный пакет акций, то фирма фактически может перейти под управление в другие руки.
– А такое может быть? У нас разве не контрольный пакет? – удивленно распахиваю глаза. Никогда не задумывалась на эту тему, да и не за чем было.
– Пока ты официально не вступишь в наследство у нас не будет контрольного пакета. А это можно сделать только через три месяца, признав Ивана погибшим.
– Что же делать?
– Пока ничего. Я все еще раз проверю и будем думать, – вновь откидывается на спинку и нервно ведет по волосам. – Кстати как тебе Марина? Не заметила ничего необычного?
– Нет, – озадаченно качаю головой. – У нас с ней нет проблем.
– Это-то и странно…
– Ты что ее в чем-то подозреваешь? – настораживаюсь я. Конечно знаю об их напряженных взаимоотношениях, но, чтобы подозревать в таком коварстве. Не могу в это поверить.
Паша отрицательно качает головой, давая мне слабую надежду.
