– Мне кажется, в доме кто-то есть, – прошептала я. – Может, и нет, но мы подумали, что лучше войти всем вместе. Безопасность – это количество.
Дин нахмурился, потом посмотрел на лестницу и кивнул. Проскользнул мимо нас – нелегкая задача со всеми баулами Брэнди, занимавшими большую часть пространства между дверью и лестницей.
Он начал медленно подниматься по старым деревянным ступенькам. Следом двинулась я, услышав, как Брэнди что-то схватила и пошла за нами.
Наверху перед дверью на кухню Дин остановился. Склонил голову и прислушался.
– Мне кажется, я слышу голоса, – тихо произнес он. – Ты оставила включенным телевизор?
Я покачала головой.
– Нет.
Он приоткрыл дверь, она скрипнула, и мы застыли. Уголком глаза я заметила что-то у меня над плечом. Оглянулась и чуть не получила в глаз кончиком зонта.
– Извини, – пробормотала Брэнди, отодвигая от моего лица импровизированное оружие, которое она, должно быть вытащила из корзины рядом с входной дверью.
Он толкнул дверь, и мы столпились у входа, заглядывая внутрь. Лампа освещала пустую кухню. Я была почти уверена, что оставила свет включенным, но нервы заставляли сомневаться в себе.
Дин вошел внутрь, и я за ним. Рядом кончик зонта снова выскочил в опасной близости от моего лица. Я легонько отодвинула его.
– Извини, – повторила Брэнди.
С этого угла мы увидели, что в гостиной тоже горит свет. И я четко услышала голоса. И правда похоже на телевизор. Разве что нарушитель говорит голосом Джерри Сайнфелда
[14].
Дин двинулся в глубь кухни. Я шла за ним по пятам, а Брэнди держалась так близко, что периодически тыкалась мне в спину. Над моим плечом снова выпрыгнул зонтик.
– Ты опасна с этой штукой, – пробормотала я.
– Если я ее опущу, толку не будет, – ответила она, продолжая держать зонт высоко.
Дин поднял руку, давая нам знак замолчать. Уставился на дверь гостиной. Я почувствовала, как он напрягся. Потом услышала это. В гостиной как будто скрипнуло кресло. Неужели мой нарушитель просто прохлаждается у меня в гостиной и смотрит повтор шоу Сайнфилда в ожидании следующей возможности напасть на меня? Потом я заметила полоску света под дверью. Тень на стене, которая выглядела очень человеческой. Секунду спустя появился человек, но не успела я рассмотреть, как Брэнди протиснулась мимо нас, толкнув меня прямо на спину Дина. Она вырвалась вперед, размахивая зонтиком, как необузданный ребенок, играющий в пиратов.
Человек в дверях попятился.
– Господи, Софи, что происходит?
Я умудрилась выскочить из-за Дина и схватить Брэнди за руку, дернув ее назад, до того как ее зонтик кого-то покалечит.
– Стой! – завопила я.
К счастью, паника в моем голосе была очевидна, и Брэнди прекратила размахивать руками. Она взглянула на нарушителя, потом на меня и впала в замешательство. Дин аналогично.
– Брэнди, Дин, – выдавила я, практически задохнувшись от шока. Я показала на женщину, глазевшую на нас с таким видом, будто мы психи. – Это моя мама. – Я махнула в сторону своих смущенных приятелей. – Мама, это мои друзья.
– Гм-м, у тебя определенно любопытные друзья, – сказала мама, как только Брэнди и Дин с извинениями представились и быстро сбежали. Она сидела на барном стуле у кухонного островка.
Я пыталась занять себя тем, что налила воду в чайник и поставила его на плиту.
– Мам, что ты здесь делаешь? Почему не позвонила и не сказала, что приезжаешь?
– Я звонила тебе целыми днями, – сказала она, и я знала, что это правда. Будет мне урок, что не надо избегать ее. – И писала СМС.
– Ты писала, чтобы я тебе перезвонила, – заметила я, открывая шкаф и доставая две синие с белым чашки. Положила в каждую чашку по чайному пакетику. – Ты могла бы написать, что приезжаешь.
За моей спиной мама вздохнула.
– Ты могла бы перезвонить, как я просила.
Я повернулась и оперлась о барную стойку.
– Ты права. Просто я очень занята. Извини, что не перезвонила.
Я отвечала на ее СМС, но поняла, что буду выглядеть инфантильно, если напомню об этом.
Секунду она смотрела на меня, сосредоточенная, как будто собиралась показывать дом стоимостью миллион долларов. Идеально выглаженный белый костюм, который она, должно быть, после Дня труда начала носить чаще, безупречная стрижка – привычный боб. Ни одна волосинка не выбивается из укладки. По сравнению с ней я выгляжу, должно быть… ладно, в конце концов, я стала жертвой нападения.
О боже, об этом я точно не хочу ей рассказывать.
Она осмотрела меня с головы до пят и помрачнела.
– Софи, ты в порядке? Что у тебя со лбом?
Я смущенно потрогала шишку. Даже не знаю, как она выглядит со стороны.
– Все хорошо. Просто на что-то налетела. Правда, все нормально. «На воре шапка горит».
Она еще какое-то время поизучала меня, потом кивнула:
– Иди сюда, садись.
Я устроилась на соседнем табурете. К моему изумлению, она наклонилась и крепко обняла меня. Но удивило меня не само объятие. Моя мать – не любительница демонстрировать чувства, но снежной королевой ее тоже не назовешь. Меня поразило то, насколько крепко, практически с отчаянием она это сделала.
– Я очень переживала за тебя, – сказала она, продолжая прижимать меня к груди. Я крепко обняла ее в ответ.
Когда мы наконец расцепили руки, я с сожалением улыбнулась.
– Я знаю, жаль, что я не позвонила. Не хотела тебя волновать. Как папа?
Чайник засвистел, и я встала, чтобы приготовить чай.
Она отмахнулась.
– Ты его знаешь. Весь в цифрах и инвестициях. И гольфе.
Мой папа – финансовый консультант и такой же трудоголик, как мама. Но он очень любит играть в гольф.
– Все еще жалуется, что Гарри Джордж пропускает свинги, когда ведет учет очкам?
Папа и его лучший друг много лет спорят о том, как правильно учитывать очки в гольфе. Но все равно продолжают играть вместе. Думаю, что это часть удовольствия.
– Разумеется. – Мама улыбнулась и покачала головой.
Я вернулась с чашкой, которую поставила перед ней. Она секунду рассматривала ее.
– Сервиз Санни «Голубая ива». Должно быть, им лет сорок, – сказала она, устремив взгляд куда-то вдаль. – Я помню, когда Санни его купила. – Она рассмеялась. – Хотя он, наверное, еще старше. Я была с ней, когда она покупала его на блошином рынке.
Я взглянула на кружку, украшенную китайским пейзажем из цветов, птиц и деревьев.
