Бухнули мы по всем этим поводам и за Новый год с командующим и Кагановичем знатно. Чуть не провели марш пленных по Севастополю, даже вытащили из энкавэдэшных застенков для этого Маттенклотта. Но увлеклись его спаиванием и оставили затею с маршем на будущее.
Утром проснулся и с удивлением обнаружил себя в постели с очаровательной рыжей незнакомкой. При более внимательном рассмотрении это оказалась 30-летняя военврач из развёрнутого в Севастополе госпиталя. Мы, оказывается, туда заглянули поздравить медиков и раненых с Новым годом. Всё было очень прилично, мы ещё уверенно держались на ногах. Но потом меня подкосил выставленный начальником госпиталя спирт.
Блииин. Что скажет Вика? Люлей отвесит. Ага, Лёня проснулся – жену вспомнил. А нехрен было мешать вино с коньяком и запивать спиртом.
Незнакомка перевернулась на спину в постели и сладко потянулась.
– А вы – обманщик, полковник. Обещали женщине сказочную ночь. А сами всю ночь проспали. И храп ваш сказочным не назовёшь. – А сама хихикает.
Где же я тебя видел? Точно, майор-военврач из госпиталя в Орджо. Тогда меня на опыты с начальником госпиталя хотела сдать и сейчас издевается.
Рыжая стервочка тем временем ещё раз потянулась, прогнувшись в пояснице, и одеяло соскользнуло с груди. Ох! Охренеть! Потрясающий четвёртый размер!
Стою, как первокурсник, раскрыв рот, мысленно роняю на пол слюни. Блииин. Немысленно! Провёл рукой по губам. Нет, показалось, губы сухие. Но мысли текут, и мозг течёт. Всё, нет мозга! Только инстинкты.
– Раз в танковых войсках закончились снаряды, то я, пожалуй… – Она тянет фразу, одновременно с грацией кошки делает вид, что собирается встать с кровати, но у неё получается только принять позу лани, пьющей воду из родника. Одеяла уже, понятно, на ней нет.
– Снарядов полная боеукладка, – рычу и крепко фиксирую в руках замершую лань. Мысленно ещё раз прошу прощения у Лёниной жены и начинаю доказывать мощь и боеготовность танковых войск Рабоче-Крестьянской Красной Армии, иногда, правда, используя и некоторые трофейные немецкие заготовки.
30 декабря, 1941 год, г. Ростов.
Лейтенант госбезопасности Югов сидел на лавочке, курил в сквере у здания бывшего штаба обороны города и наслаждался морозным утром. Теперь в этом здании находился облисполком. Штаба обороны больше не было. Войска Донского и Сталинградского фронтов уже достаточно удалились от города на запад. Начальником гарнизона стал командующий 24-й армией, тыловые подразделения и штаб которой располагались в городе.
Вчера был насыщенный день. Полковник Полищук передавал дела генерал-майору Галанину. Десантники возвращались в резерв Ставки. Народные ополченцы, имеющие опыт службы в рядах, направлялись в строевые части. Не имеющие – в учебные и запасные полки. Подразделения, сформированные из бывших военнопленных поротно, вливались в действующие части. Геморрой был ещё тот. Уходя в Крым, Брежнев назначил Югова исполняющим обязанности начальника особого отдела штаба обороны города. Пришлось продолжить работу Корнеева, проверка бывших военнопленных прямо без отрыва их от службы, сбор документов на кучу недострелянных коллаборационистов. А вчера все документы, что народились в процессе, надо было передать в особый отдел гарнизона.
Сегодня у Югова свободный день. Бойцы его партизанского отряда, кто годен к строевой службе – отправились в распоряжение нового особого отдела, кто не годен – уже работают в облисполкоме. А лейтенант отдыхает. Завтра попутным самолётом отправляется в Москву в ЦШПД за новым назначением.
Внимание Михаила Югова привлёк направляющийся к нему от входа в сквер молодой капитан с краповыми петлицами, выдававшими принадлежность к НКВД. Было впечатление, что капитан идёт не по скверу, а в парадном строю. Шинель сидела на нём как влитая. Красивое правильное лицо слегка портила тяжеловатая челюсть и слегка оттопыренные уши.
– Здравствуйте, коллега, – поздоровался капитан с Юговым.
– Здравствуйте, товарищ капитан госбезопасности. – Михаил поднялся с лавочки и выжидательно посмотрел на капитана.
Тот улыбнулся располагающей, открытой улыбкой:
– Вы же, если я не ошибаюсь, лейтенант Югов?
– А вы, простите, кто? – то ли по-еврейски, то ли по энкавэдэшной привычке вопросом на вопрос ответил лейтенант.
– Капитан госбезопасности Барзов, УПВИ, – и показывает удостоверение сотрудника центрального аппарата Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. – Хотелось бы переговорить с вами по моему профилю.
– Что конкретно вас интересует?
– Сколько, кого, когда освободили и, наоборот, кого взяли в плен. Были ли какие интересные случаи. Может, пройдёмся куда-нибудь в более подходящее место, а то холодновато здесь.
– Отчего ж не пройтись, только зачем вам мой пересказ? Пойдёмте в комендатуру, я туда вчера все документы по этим вопросам в особый отдел передал.
Капитан на секунду замялся:
– Ну что ж, пойдёмте. У меня на улице машина, быстро доедем.
– Давно из Москвы, товарищ капитан?
– Давно, всё по фронтам мотаюсь. Вот до Ростова в Воронеже и Сталинграде был. Вечно штабы в последнюю очередь сводки по нашим вопросам отправляют, а то и забывают отправить. Вот и приходится из Москвы приезжать за штаб фронта работу делать.
На улице стоял «Додж 3/4» с открытым кузовом. Водитель за рулём. Югов, подходя к машине, немного ускорился и первым запрыгнул в кузов. Капитан сел рядом с водителем.
– Показывайте, лейтенант, куда ехать, а то мы здесь ещё не освоились.
До комендатуры, где и находилось большинство служб гарнизона, доехали быстро. Проверка документов на входе. Лестница на второй этаж, длинный коридор, в конце коридора поворот, за поворотом стол. Из-за стола поднимается сержант с ППС. Ещё проверка документов. Всё, это уже особый отдел армии. Югов сразу направляется в кабинет начальника. Стучится в дверь. Открывает её и собирается входить. Вдруг что-то вспоминает и, обернувшись к сержанту, спрашивает того о вчерашнем грузе. Жестом пропускает в кабинет начальника капитана. Тот делает шаг вперёд и получает удар пистолетом в затылок. Капитан валится на пол. Югов прижимает коленом шею капитана к полу начинает выкручивать тому руки. Подбегает сержант и помогает связать капитана. Капитан начинает приходить в себя и материться.
Начальник особого отдела майор Качалов выходит из-за стола.
– Лейтенант, зачем ты старших по званию бьёшь? – и тоже достаёт из кобуры TT.
– Знакомьтесь, товарищ майор. Гауптманн Эрхард Ланге. Абвер.
– Точно?
– В сентябре была ориентировка по нему. По всей Чечне искали. А с ноября мы за ростовской абверко-мандой наблюдение установили. И перед самым освобождением Ростова я его видел там. – И, обернувшись к сержанту: – Там на улице «Додж» стоит, с разбитой фарой. Водитель с ним. Надо по-тихому его взять. Эти птицы из «Бранденбурга».
