– Эволюционирую, товарищ Сталин. – Тот удивлённо поднимает бровь. – От пуль надо быстро уклоняться, а то до Победы не доживёшь. Вот и приходится свой организм развивать и ускорять.
– Ви большое дело сделали для страны, для народа, товарищ Брежнев, и мы с товарищами ещё раз хотим выразить вам благодарность.
Сталин наливает два бокала вина, один протягивает мне:
– За вас, товарищ генерал!
Все выпивают за моё здоровье, поздравляют.
Потом Верховный опять берёт слово:
– Мы с вами ещё завтра встретимся и поговорим серьёзно, а сейчас объясните нам с товарищами, как простой политработник смог вдруг спланировать такую операцию, на которую два фронта не решились замахнуться.
– Если честно, товарищ Сталин, то надоело с автоматом по окопам бегать. Вроде бы полковником был. Война идёт. А я писарями в политотделе командую да во время отдыха бойцов разговорным жанром на политинформациях развлекаю. Бойцы в атаку, а я боевой листок редактировать. Решил с бойцами в атаку сходить. Побегал по окопам. Пострелял. А потом задумался. Бойцов в атаку лейтенант должен вести. Полковник стране для другого нужен. По штабам смотрел, как оперативный отдел работает. Ну и думал, мечтал, хотел сам что-то дельное совершить. Вот и сложилось у меня понимание, как бой идёт на передовой и как его в штабе готовят. В госпитале попробовал изложить на бумаге свои мысли. Показал ЗНШ фронта, вместе с ним доработали, и получился план операции. Там ведь в чём закавыка была. Фронты классический прорыв планировали, и силы, и средства большие нужны были для этого. А ведь даже самый важный объект иногда малая группа бойцов удержать может. И наоборот, скрытно подойдя с неожиданной стороны, можно малыми силами важный объект захватить. На Кавказе, в горах и на перевалах, это очень часто происходило. Вот и пришла мысль по такому же принципу на равнине попробовать повоевать. Вот как-то так, товарищ Сталин.
Немного сумбурное объяснение получилось. Не рассказывать же товарищу Сталину про марш-бросок на Приштину
[126], который подробно изучали в академии. Да и с некоторыми участниками этого броска пришлось вместе послужить.
– Да, побольше бы нам таких мечтателей, – резюмирует Иосиф Виссарионович.
Приём продолжается. Народ потихоньку выпивает. Периодически подходят ко мне с поздравлениями. Приятно, чёрт возьми. Сталин раскуривает трубку. Ищу глазами Василевского и жестами прошу разрешения закурить. Верховный замечает мои жесты и разрешает и мне нанести вред своему здоровью.
– Конечно, курите, товарищ Брежнев.
Закурил. Затянулся. И завис. Вспомнилось. Вообще с маршами-рейдами много чего у меня связано. И поучительного, и прикольного. И вот что-то банкет и марш у меня в голове сложились, и вспомнилось. Дело было в самом начале 1990 года на Кавказе. Служил у нас в полку старший лейтенант. Андреем звали. Обстановка вокруг напряжённая. Армяне с азербайджанцами отношения выясняют и не только кулаками, грузины со своими автономиями цапаются. Повылазили из-под плинтусов всевозможные оппозиционеры и национальные фронты. Чморят советскую власть, парафинят республиканские компартии, а Горбачёв на всё это из Москвы смотрит и вещает про «перестройку», торжество демократии и новое мышленье. Армейское командование сединой покрылось и нервный тик заработало, пытаясь ЧП предотвратить-не допустить хотя бы в войсках. Инструктажи-политинформации чуть не каждый день. На тему как оружие не пролюбить, как на провокации не поддаваться, как демократизацию в партийную жизнь внедрить и не обгадиться при этом. Вынос мозга, короче. И ни одного ответа на вопрос: как нам со всем творящимся за забором части беспределом дальше жить? Ну, а если вопрос есть, а ответа нет, то иногда ответ хочется найти на дне стакана. Ага. Бухали. Не до синьки. Но пили. Особенно если повод был. Вот у Андрюхи и случился повод. Днюха. Законный повод. Хрен пропустишь, а если попытаешься, то сослуживцы напомнят и заставят. В общем, товарищи офицеры день рождения Андрюхи отметили хорошенько. Собрались расходиться уже ближе после полуночи. А тут посыльный бежит. В полку объявлен сбор. Подразделения построились на плацу. Командир полка доводит обстановку. В Баку беспорядки. Получен приказ министра обороны. Полк выдвигается в Баку для предотвращения возможных беспорядков и погромов. До города полк идёт колонной. На въезде в город будет встреча с милицией и местными комитетчиками. Они и поставят окончательные цели, кому и куда. Всё. По машинам. Полк выдвигается по ночной дороге к столице Советского Азербайджана. Андрюха был тогда командиром танкового взвода. Одним из тысяч взводных Советской Армии. Закавыка была в том, что он был командиром первого взвода второй роты
[127]. Головной дозор полком в этот раз не выделялся, но взвод Андрюхи был выделен в ШЗ. Андрюха как настоящий командир – в первом танке взвода. Ночная дорога. Танки ревут, наполняя окружающий воздух изумительным ароматом перегоревшей солярки. Полк вытянулся змеёй по зимним предместьям Баку. Настоящий танкист может спать даже при работающем двигателе танка. А если ещё и не совсем протрезвел, то рык танкового дизеля звучит, как хорошая колыбельная. Андрюха задремал и не заметил, как разъём шлемофона вывалился из ТПУ. Наводчик какое-то время бдел, но потом тоже последовал вслед за командиром в объятия Морфея. У механика-водителя шлемофон подключён только к внутренней сети танка. Полк по команде командира остановился на въезде в город. А Андрюха проспал команду. Мехвод, не получая от своего командира никаких команд, ввинтил танк в неспящий, бурлящий митингами и озаряемый пожарами город. Танк прошёл череду пустынных и не очень улиц и через какое-то время выскочил к зданию ЦК Компартии Азербайджана. Перед зданием – митингующая толпа. Кое-где крикуны уже призывают спалить на хрен всех коммунистов, мол, пора брать власть в свои руки, пора идти громить ЦК. И тут в эту толпу выскакивает рычащее бронированное длинноствольное чудовище, совсем не похожее на только что перевёрнутый и сожжённый милицейский «уазик». Узбек, сидящий за рычагами танка, увидев плотную толпу, растерялся. Не пришли ещё времена, когда можно будет на просторах разваливающегося Союза давить гражданских танками. Обзор с места механика-водителя весьма ограничен. И чтобы осмотреться и найти путь объезда толпы, мехвод начал ворочать танк из стороны в сторону. Представьте теперь себя на городской улице, когда к вам медленно и неумолимо движется танк. Танк выписывает змейку, поочерёдно направляя ствол 125-миллиметрового орудия то на один, то на другой край толпы. Толпа подалась назад. Танк газанул. Митингующие, растеряв весь оппозиционно-демократический задор, ломанулись прочь. Танк подъехал ко входу здания и остановился. Умаявшийся за ночь узбек не смог докричаться по ТПУ до командира и решил заглушить движок. Тишина.
