Под Ленинградом пока больших успехов нет. Бои идут пока всё вдоль берега Ладоги. Только 67-я армия Ленфронта смогла пробиться до Мги и сейчас ведёт бои за неё. И 42-я армия всё того же Ленфронта пробила коридор вдоль берега Финского залива к занимающей Ораниенбаумский плацдарм Приморской оперативной группе. В прошлый раз, ну, в моей истории, и то и другое смогли осуществить только через год. У Волховского фронта – всё без изменений, топчутся на месте.
В целом неплохо. То, что немцы под Питером, ну, то есть под Ленинградом, ещё сильно огрызаются, понятно. Изменения в обстановке ещё до них не дошли. Запасы ещё не исчерпаны, потери среди личного состава ещё не критичны. Приказа на отступление из Берлина пока вроде бы не было. Так что пускай там потрепыхаются, пускай выдохнутся, а мы тем временем в Прибалтике закрепимся. И тогда шестьсот километров до Литвы им не пройти никак.
По примерным подсчётам нашего Генштаба, в окружение в Прибалтике и под Ленинградом попали порядка 250–300 тысяч военнослужащих рейха и его союзников, и ещё около 25–40 тысяч полицаев из всевозможных коллаборационистских структур. Поменьше получается, чем на юге в декабре окружили. Да и освобождённая территория раза в полтора меньше. Но! С Ленинграда будет полностью снята блокада на год раньше. Большую часть Прибалтики на полтора года раньше освободим. А это много значит. Хотя бы с точки зрения послевоенного наведения порядка на этих землях. Ведь как раз в 43-м году в моей истории немцы активизировали создание всевозможных военизированных структур из местных предателей. Гнильца у существенной части местных присутствует и сейчас, но многие ещё не успели замараться, и соответственно, не будет у них самого главного мотива уходить в леса, в «лесные братья», – мотива страха за неминуемое возмездие. Соответственно, меньше бандитов в лесу, больше останется в живых отличных парней из «Смерша», НКВД и войск по охране тыла.
Чёй-то в стратегию потянуло. Опускаемся на тактический и оперативно-тактический уровень. Оказывается, пока катался по пригородам, было две попытки авианалётов. С аэродромов под Нарвой и, судя по всему, из Белоруссии из района Витебска. От Нарвы попыталось к нам прорваться всего сорок бомберов с двумя десятками истребителей. Но дальше Чудского озера они не прошли. Авиация Северо-Западного фронта их тормознула и рассеяла. Всех не сбили, но о двадцати победах отчитались. От Витебска шла серьёзная волна, аж 120 машин, 90 бомберов и, соответственно, под прикрытием 30 «мессеров». С ними бодались лётчики Калининского фронта. И тоже не дали прорваться к Риге. Правда, парни увлеклись преследованием немцев, и на обратный путь топлива не хватило. Пятнадцать Як-7 32-го ГИАПа 210-й авиадивизии сели на наш аэродром в Румбуле. Ещё шесть самолётов сели на вынужденную по топливу где-то выше по течению Западной Двины. Сейчас наши У-2 полетели туда подбирать пилотов.
Насколько смог вспомнить, у немцев зимой 43-го в группе армий «Север» в 1-м воздушном флоте люфтваффе было что-то порядка 200 истребителей, столько же бомбардировщиков всех видов, и около полусотни транспортников. Как минимум за время от начала «Большой Искры» мы это всё уполовинили, посбивав в воздухе и подавив на земле. А ведь фрицам ещё надо держать небо над Ленобластью и Новгородом. Думаю, больше с той стороны к нам ничего серьёзного прилететь не сможет. Всё внимание в воздухе теперь у нас на Белоруссию и Восточную Пруссию. Но это пока для вермахта – тыловые районы, Пруссия – вообще глубокий тыл. И действительно больших сил люфтваффе там иметь пока не должно. Хорошо бы дальше без немецких налётов обойтись, чтоб свою авиацию не отвлекать. У меня для неё на завтра-послезавтра большие планы приготовлены.
Ближе к концу дня в штаб вернулся Корнеев, за себя и за Мишу Югова отчитался по подготовке засад. У нашего главного разведчика образовались срочные дела, и он помчался их разруливать, спихнув доклад на начальника особого отдела. В общем, тактические группы для всех трёх направлений сформированы. Определены для каждой от 4 до 6 мест для засад. Группы вышли по маршруту, вместе с сапёрами и грузовиками снабжения. Сапёры помогут подготовить и замаскировать позиции на каждом рубеже. На каждом рубеже будет создан запас боеприпасов и другого необходимого имущества. Кроме того, сапёры, используя разбитую трофейную технику, подготовят ещё по парочке фальшивых, плохо замаскированных, но заминированных засад. Пущай евронемцы развлекутся.
23–24 января 1943 года. П. Сиверский, Ленинградская область.
Подвал казармы, превращённый во временный госпиталь, был скудно освещён керосинками и аккумуляторными фонарями. Подвал бывшей казармы. От казармы остались только обгоревшие стены. От других казарм остались только дымящиеся кучи строительного мусора. Освещение на главной авиабазе люфтваффе под Ленинградом и в штабе 18-й полевой армии пока наладить не смогли. И вряд ли смогут наладить в ближайшие дни. Потому что от авиабазы и штаба мало что осталось. Такого ада не помнили даже ветераны, пережившие ноябрьский налёт 41-го
[192]. Русские накануне применили какие-то новые бомбы. Море огня, сильнейшая ударная волна от каждого взрыва, погибшие даже во вроде бы целых укрытиях, масса сгоревших до костей трупов, о самолётах и другой технике можно и не вспоминать. Ни одного целого дома на базе. Даже стоящие в отдалении избушки местных аборигенов лишились стёкол, у многих посрывало крыши.
Исполняющий обязанности командующего 18-й армии, он же НШ этой армии, генерал-майор Ханс Спет, со стоном и матом приподнялся на госпитальной койке и попытался сесть. Обгоревшие по самые тестикулы ноги жутко болели и чесались. Генералу ещё повезло. Если бы в момент взрыва его верхнюю половину не завалило мешками с песком от разлетающегося в стороны бруствера зенитного орудия – поджарился бы целиком.
– Господин генерал, вам помочь? – рядом возникла замотанная медсестра.
– Да, Хельга, будь добра. Я опять обгадился.
Обмыть раненого мужика – дело непростое. А в холодном подвале? А холодной водой? Бедная Хельга!
В процессе омовения в подвале появился генерал Хансен
[193].
