После эвакуации из Алжира Айк поначалу каждый день ждал приказа об увольнении, приказа прибыть в Штаты на суд. Но шли дни, а он продолжал оставаться командующим союзными силами. А когда пришло сообщение, что с нетерпением ожидаемый конвой снабжения ушёл разгружаться в Либерию, до Айка стало доходить. Проблемы не закончились. Задница будет превращаться в огромную кучу дерьма. И эту кучу придётся выхлебать ложкой самому Айку. А в Вашингтоне просто решили не топить в этой куче дерьма ещё одного генерала. Другого генерала. Пусть Айк ответит разом и за позорное бегство из Алжира, и за что-то грядущее. А то, что грядёт что-то весьма хреновое, командующий не сомневался.
Когда колонны десанта уходили из Алжира, навстречу им шли колонны вишистских частей, покидавших Марокко. В султанате, являвшемся протекторатом Франции, оставались немногочисленные подразделения заморской жандармерии Франции
[199]. 4 января, когда правительство Виши объявило войну Америке, султан Мухаммед V издал дахир
[200] о зачислении военнослужащих французской заморской жандармерии в штат полиции султаната. Ох и ржали лягушатники, когда к ним заявились англичане для интернирования. Да, ругаться с султаном в сложившемся положении не хотел никто.
Комментарий от автора
Это в нашей истории французы легко определились в своих симпатиях после разгрома Третьего рейха. Естественно, большинство из них если не телом, то душой были с Де Голлем, со «Сражающейся Францией». Ну, кроме некоторых отщепенцев, осуждаемых всей нацией. Кроме обритых налысо по воле толпы женщин, от безысходности или по доброй воле более или менее тесно общавшихся во время войны с немцами. А так все, все были идейными борцами с нацистами.
Но вот так ли однозначен был настрой французов в середине войны, когда исход её был неясен, когда войска вермахта творили чудеса на поле боя? Для немалой части тех французов, что были вместе с Де Голлем, борьба с Германией была делом личной мести за гибель от немецких пуль и снарядов родных, друзей и знакомых, за память отцов, погибших или потерявших здоровье на полях Первой мировой. Таких было 73 тысячи. За всю войну. Это по оценкам самих же французов. Много? Наверное… Наверное, если не знать, что армия правительства маршала Петена имела численность почти в 350 тысяч.
Очень многие французы не испытывали удовольствия от поражения своей родины в 40-м году. Но… Но немцы, по большому счёту, тогда выиграли честно. У них была лучше подготовлена армия, их полководцы резвее и креативнее мыслили, они горели жаждой мести за несправедливый «Версальский мир». И кто ж французам доктор, если они сами просрали свою страну? Пролюбили Францию, и чего теперь на немцев обижаться?
А вот к англичанам предъявы у французов были серьёзными. Союзник. Хорош союзник. Один разок звиздюлей под Дюнкерком получил и смылся к себе на остров, оставив Францию один на один с рейхом. Франция признала своё поражение. А что было ещё делать? Русские на месте французов поступили бы по-другому. Но русские были на своём месте. А во Франции были французы. И они сдались. А потом 3 июля 1940 года Англия ударила в спину. Операция «Катапульта». Попытка захвата или уничтожения кораблей французских ВМФ, находившихся в Англии, в Северной Африке, да и по всему миру. Интернирование французских военнослужащих, находящихся на территориях под юрисдикцией британской короны. С точки зрения англичан, вполне оправданная операция. С точки зрения французов – предательство. А человеческое общество так устроено, что врага, открытого врага, – не любят, его боятся, с ним борются, с ним воюют, проиграв, копят силы для реванша, но могут и помириться, по-разному могут сложиться отношения со вчерашним врагом. Но предательство, но предатель… К ним отношение всегда однозначное. Ненависть. Презрение. И только кара и месть могут немного остудить эти чувства.
Как в частях «Сражающейся Франции» были люди, желавшие мстить немцам. Так и в армии Виши были французы, хотевшие отомстить Англии за погибших во время «Катапульты» товарищей, за вынужденный мир с Германией, за то, что обгадились вместе, а белые чистые брюки остались только у англичан.
А что США, что американцы? Те же англичане. Сидят себе за океаном, где их не достать, и приезжают развлечься в чужие владения на сафари. И ещё пытаются учить и стыдить.
А султан Марокко Мухаммед V?
[201] С юридической точки зрения Марокко находилось под протекторатом Франции. Правительство маршала Петена – легитимное правительство Франции. Никто в мире в то время не подвергал сомнению это. Это уже после войны началось выпячивание Де Голля. А Францию, правительство Франции того периода начали стыдливо называть режимом Виши. Мол, не настоящее правительство, не настоящая Франция. Но в 1943-м, повторяю, Петен и его правительство – легитимная, признанная всеми странами власть Франции. Кто-то разрывал дипломатические отношения, кто-то находился в состоянии войны, кто-то дружил и торговал. Но признавали все. Султан без особого восторга относился к Гитлеру, в меру сил и возможностей пытался динамить распоряжения Петена по поводу репрессий к евреям. Но «старшие товарищи» из Франции – тема давно известная, с ними жить и уживаться давно научились. Конечно, хочется быть независимым, но кто ж разрешит. Англия и США пообещали независимость после войны. Ага. Поверили один раз. Не стали сопротивляться, когда десант высаживался в ноябре прошлого года. И что в итоге? Немцы опять явили миру чудо. И то, что где-то в России у них проблемы, никак не отражается на успехах рейха в Средиземноморье. Вся Северная Африка и Ближний Восток за месяц завоёваны тевтонами. Кроме Марокко. Где жалкие остатки англо-американского десанта ходят-побираются у местных, видите ли, им жрать нечего. Ага, и эти люди давали гарантии независимости султанату. Кто ж вам теперь поверит. На фиг-на фиг. Вернемся-ка мы обратно под французскую «крышу».
24 января 1943 года. Касабланка. Султанат Марокко. Продолжение.
Со стороны моря послышался звук авиационных двигателей. Айк взглянул на часы. Как раз время очередных самолётов с Альбиона. Командующий поднялся с кресла и подошёл к перилам террасы. Со стороны океана на посадку заходили три самолёта. Чего это сегодня три? Две английских «Дакоты»
[202]. И ещё какой-то огромный, раза в два больше, чем С-47, похожий на головастика, шестимоторный самолёт
[203]. Вроде бы у немцев, говорили, что-то такое есть. Но самолёт был в британской раскраске и с сине-бело-красными английскими розетками на фюзеляже. То ли что-то новое построили на острове, то ли трофеем решили похвастаться. Айк сплюнул за перила и чуть не попал в солдата, нежившегося в теньке на шезлонге во дворе у бассейна.
