– Молодец, лейтенант, – хвалит осназовца маршал. Доволен Семен Михайлович. – Хорошо сработали. Повезло тебе.
– Никак нет, товарищ маршал Советского Союза, не повезло, – скалится Кислицын. – Мы вас ждали.
– Это как это? – удивляется Буденный.
– А мы часа четыре назад языка взяли. Старшина. Вез рыбу в Неклиновку. Ругаться начал, мол, опаздывает, надо к приезду командарма и проверяющего из Москвы успеть обед приготовить. А в Неклиновку больше оттуда другой дороги нет.
Твою дивизию! Вот это прокол. Хотел Семена Михайловича уважить. С утречка посидел с удочкой на бережку. Развеяться-отвлечься захотелось. Ни черта не поймал. Собрался уходить, а тут, чутка выше по реке, как загрохочет. Саперы хулиганили. Типа тренировались мост вражий рвать. Вот только попутно и рыбку для себя поглушили. Хитрецы. Посидел еще на бережку, да и выловил парочку вполне зачетных щук и одного сома, что кверху брюхом течением несло. Не пропадать же добру. Вытащил улов, а потом думаю: и куда мне столько? Вот и посетила меня мысль угостить Семена Михайловича. Отдал улов тыловикам и сориентировал, куда его везти, где на обед тормознемся. Прокол.
Выдаю Буденному свою задумку и каюсь. Тот ржет и подзывает своего адъютанта. Пара минут на оформление – и звание Кислицына лишается уменьшительного прилагательного. Маршал вручает командиру диверсантов приказ о присвоении следующего звания. Всех бойцов, участвовавших в «захвате», переписываю в свой блокнот. Позже оформим благодарность в личное дело каждому от члена Ставки ВГК. А Багромяну втык хороший будет. Нечего подчиненного, владеющего такой информацией, без должной охраны отправлять, даже в глубоком тылу не стоит.
– Где старшина-то тот, с рыбой? – интересуюсь.
– Да вон в овраг его с мотоциклом загнали, – отвечает Кислицын.
– Давай его сюда.
Кислицын отдает команду, и через пару минут к нам подходит уже пожилой, к пятидесяти, старшина явно среднеазиатской внешности. Представляется.
– Что ж ты, старшина, командарма своего диверсантам сдаешь, – сурово интересуется Семен Михайлович.
– Так, товарищ маршал, приказ же был от командарма. На время учений при захвате «диверсантами» на прямые вопросы отвечать правду, – ничуть не смущаясь, на приличном русском отвечает старшина.
Да, был такой приказ. Чтоб учились командиры и осознавали, что если у тебя противник умыкнул подчиненного, то всегда надо исходить из худшего, из того, что смогут разговорить пленного. И опять же, пущай командиры думают головой, прежде чем делиться с кем-либо информацией, а уж если поделился, то, будь любезен, обеспечь носителю информации соответствующую охрану. Объясняю этот приказ Буденному. Тот ржет.
– Сам себя поймал, генерал!
Ладно, отправили старшину с рыбой в Неклиновку. Вроде не должна испортиться. В армейские термосы со льдом упакована. И сами поехали дальше. Лицезреем энергичные движухи подразделений армии. Пехота окапывается. Артиллерия носится, меняя позиции. Маскируются в жиденьких рощицах танкисты. Один раз попали под авианалет. ИЛы закидали нашу колонну дымовыми бомбами.
Иногда останавливаемся. Маршал подходит к подразделениям, интересуется. Вопросы, ответы, пояснения. Добрались до Неклиновки. Перекусили ухой. Успели подчиненные Багромяна рыбный обед приготовить. Повезло и локаторщикам, развернувшим здесь свою станцию. Им тоже досталось рыбное меню. И уха, и рыбные котлетки. Поели – и дальше в путь.
Поколесили по полевым грунтовкам. Уже на подъезде к Матвееву Кургану – затык. На дороге стоит разутый КВ-1с. Танкисты гусеницу потеряли на ходу, и она в придорожную канаву убежала. Вот теперь они ее и кантуют к танку. Объехать «кавэшку» проблемно. Она, видать, в составе подразделения шла, и в числе первых. И все позади идущие танки ее по полю справа-слева объезжали. Они-то объехали, а нам – никак. Весеннее поле разбито-взбито в кашу. Даже «скауты» не пройдут, не говоря уже про «Доджи».
Буденный хотел бойцов своей охраны в помощь танкистам отправить, но я его тормознул. Сами виноваты. Не усмотрели, что гусеница подызносилась и растянулась. Вообще-то ничего страшного в этом нет. Минутное дело. Специальным винтом провисание гусеницы устраняется. Поленились натянуть гусянку на последнем привале, вот теперь сами и таскайте ее, в другой раз умнее будете. Я еще командиру экипажа до кучи выговор объявил. Не за то, что командарму проехать мешает, а за то, что за вверенной техникой не смотрит. Ротному тоже втык будет. Почему сломавшийся танк посередь дороги бросил? Надо было хотя бы с дороги его столкнуть.
Понятно, пожалел экипаж. На твердой дороге всяко лучше ремонтироваться, чем в раскисшем черноземе. А если сзади автоколонна подойдет? А если в это время вражьи бомберы прилетят?
Цельную гусянку впятером кантовать тяжеловато. Танкисты быстренько раскидали ее на несколько частей, выложили их в линию перед танком и начали споро ее соединять. Аккуратненько мехвод наезжает на расстеленную на дороге гусеницу. Стоп. Первые звенья уже под ведущим колесом. Танкисты закидывают их на зубья ведущего колеса. Тросиком цепляют первый трак. Тросик протягивают поверх поддерживающих катков и через ленивец тянут его опять к ведущему колесу и цепляют за него. Танк осторожно начинает ползти вперед, продолжая наезжать на гусеницы. А верхняя ветвь гусянки тросиком протягивается вперед к ленивцу. Опачки. Почти усе. Осталось только последние траки приподнять ломиком и соединить гусянку пальцем
[106]. Все. Соединили. Эй! Стоять! А натянуть гусеницу не забыли? Мандражируют бойцы, не приходилось еще под надзором легендарного маршала танк на ход ставить. Торопятся. Натянули. И тут… Вожжа под усы, что ли, Семен Михалычу попала. Дай, говорит, попробую чутка порулить танком. Как отказать?
Залез маршал на место мехвода, газанул и аккуратно тронулся. Танк немного повело в сторону. Твою ж дивизию! Вторую гусеницу-то не натянули. Буденный пытается выровнять траекторию, танк скользит по дороге. Он уже выехал на участок дороги, куда ушедшие вперед танки вынесли влажно-скользко-липкую грязюку с поля. Правой гусенице не хватает сцепления с дорогой, она проскальзывает, и танк начинает тащить вправо. Тадам! «Кавэшка» в придорожной канаве села на брюхо. А героический кавалерист с виноватым видом, потирая ссадину на скуле, выбирается из люка.
Попал экипаж. А нефиг было торопиться. Подтянули бы обе гусеницы, глядишь, и маршал бы с танком совладал. Объясняю Буденному причину аварии, но тот все равно извиняется перед экипажем. Я потихоньку хихикаю.
– Чего веселишься, генерал?
– Анекдот вспомнил.
Рассказываю. Осень. Дождь. Холодно. Противно. Учения. Танк гусеницу порвал. А механик еще ко всему инструменты-лом-трос-ключи из ЗИПа
[107]в парке
[108] выложил. Матерится экипаж. Соображает, как без инструментов вопрос решить. Недобрым словом вспоминают коллег, которые уже успели и танки в парк поставить, и к жинкам-девчинкам под бочок залезть. И тут вдруг появляется добрая фея. «Ну, что, парнишки? Мучаетесь-трахаетесь? А хотите настоящего секса? Сейчас организую». Взмахнула добрая фея волшебной палочкой, и у танка отвалилась башня со второй гусеницей.
