Вот так вот. Что тут скажешь? Пришлось мне не на поезд до Гомеля, а на самолет до Еревана садиться.
По прилете меня сразу засосала круговерть событий. Не было возможности передохнуть. Поездки в войска на передовую сменялись встречами с рабочими на заводах, работавших буквально в десятке-другом километров от линии фронта. Очень было удивительно отсутствие вражеских авианалетов. Их не было вообще. Мне рассказали, что в первые дни после нападения Турции ее авиация пыталась прорваться к нашим городам, но советские летчики буквально за неделю вымели вражеские самолеты с неба. Светомаскировка в городе еще соблюдалась, но в целом Ереван жил своей обычной жизнью. Работали театры, даже эвакуированные ранее школы, детские сады и ясли начали возвращаться из Дагестана и Астрахани.
В первые же дни командировки я побывал на Арарате, осмотрел с его склонов место разгрома польско-арабского легиона, побывал у бункера, в котором отряд Народно-освободительной армии Курдистана уничтожил фашистского фельдмаршала Роммеля.
У меня было много встреч как с нашими солдатами и офицерами на передовой, так и с рабочими и колхозниками, крепившими тыл нашей армии своим самоотверженным трудом. Почти каждый день я отправлял в Москву репортаж или очерк.
Буквально через несколько дней после моего прилета на Кавказ началось наступление Закавказского фронта. И опять я несколько недоумевал. Это наступление не было похоже на ставшие уже привычными стремительные прорывы других фронтов. Закавказский фронт наступал медленно и странно. Авианалет, за ним следовала артподготовка на всем протяжении более чем трехсоткилометрового фронта. После этого опять же практически на всем протяжении линии фронта наши части переходили в наступление. Впереди шли тяжелые танки, за ними самоходная артиллерия и пехота. В боевых порядках нашей пехоты присутствовали и недавно начавшие появляться в войсках СЗУ. Самоходные зенитные установки. Как правило, это были спаренные или счетверенные крупнокалиберные пулеметы или авиационные пушки, установленные вместо башни на наши старые легкие танки или на трофейные немецкие. В Турции эти СЗУ очень полюбились пехоте, и не из-за возросшей защиты наземных войск от нападения с воздуха. Авиации противника, как я уже писал, практически не было над полем боя. СЗУ заслужили положительные отзывы именно из-за своей способности стрелять вверх, но не в небо по самолетам, а по выше расположенным склонам гор, на которых иногда пытался закрепиться противник.
Особого сопротивления турецкие части и части их союзников наступлению Красной армии оказать не могли. Артиллерия противника, сохранившаяся к этому времени в весьма малом числе, быстро обнаруживалась с воздуха нашими самолетами-разведчиками, и затем эти турецкие батареи быстро уничтожались метким огнем нашей крупнокалиберной артиллерии. В небольшом числе имевшиеся у турок 37-мм противотанковые немецкие пушки были неспособны пробить броню наших КВ и Т-34. После того как прорывалась первая линия обороны, противник, как правило, начинал отступление, иногда переходившее в бегство. Казалось, можно было продолжать его преследовать еще и еще. Но наши части, пройдя 25–40 километров, останавливались на выгодных рубежах. Останавливались порой на неделю или даже больше. Во время таких остановок в тылу фронта наблюдалось настоящее столпотворение. Строительные рабочие бригады кидались на расширение автодорог и укрепление мостов. Мобилизованный со всего Кавказа автотранспорт перевозил армейские склады со старого места на новое, ближе к фронту. Стахановскими темпами на освобожденной от турок территории строились новые взлетные полосы для нашей авиации. В нескольких местах даже укладывались рельсы для новых веток железной дороги.
Казалось бы, за время передышки турецкие части должны были закрепиться на новых позициях и подготовиться к следующему этапу нашего наступления. Но максимум, на что хватало сил у противника – это устроить импровизированную пулеметную точку, обложенную кучей камней. Такие огневые точки легко уничтожались потом огнем наших танков или СЗУ. Причин, по которым противник не мог даже за неделю создать более-менее нормальную оборону, было несколько. Это у частей Красной армии рядом, за спиной, были промышленно развитые советские закавказские республики, а у турок до промышленно развитых районов, по турецким меркам, конечно, было много сотен километров горных дорог с весьма малой пропускной способностью. Большая часть запасенного инженерного имущества на турецких прифронтовых складах была уничтожена нашей авиацией. А подвезти стройматериалы для оборудования позиций из западных районов Турции было почти невозможно. На дорогах в тылу противника действовали наши диверсионные группы, но еще большую головную боль турецкому командованию создавали партизанские отряды Народно-освободительной армии Курдистана. Бойцы этих отрядов, хорошо зная местность, занимали господствующие над дорогой, по которой велось снабжение турецкой армии, высоты и обстреливали колонны снабжения, порой на несколько дней прерывая всякое движение по этой дороге. Так что части противника на передовой испытывали недостаток практически во всем необходимом. Топливо, боеприпасы, продовольствие – все это доходило до турецких вояк в весьма малом количестве, явно недостаточном для организации хоть мало-мальски серьезной обороны. Вырыть окоп или соорудить блиндаж в горах нет никакой возможности без применения строительной техники и строительных материалов, лопатой и киркой не очень-то подолбишь горную породу. А вот строительную и инженерную технику противник как раз и не мог в достаточном количестве перебросить к фронту. Курдские партизаны мешали.
Жестокая нехватка топлива в турецких частях тоже сильно снижала их возможность сопротивляться нашему наступлению. Казалось бы, в Турции и на захваченных ею землях Ближнего Востока есть нефть, есть в Турции и нефтеперерабатывающие заводы. Но все та же партизанская блокада прифронтовых дорог не допускала поставки топлива в турецкие части. Партизаны из противотанковых ружей стреляли по моторам грузовиков, везущих снабжение к фронту. Грузовики у турок быстро кончились, тогда снабжение турецкой армии было переведено на гужевые повозки. Но это лишь облегчило задачу курдским отрядам. Одно дело таскать по горам тяжелое противотанковое ружье, а совсем другое – обычную винтовку, пусть даже и снайперскую. Да и боеприпас для винтовки весит гораздо меньше. А лошади, мулу или ишаку, запряженному в турецкую арбу, и винтовочной пули достаточно.
Так вот, проходит неделя, и все начинается заведенным порядком. Авианалет, артобстрел, танки, пехота, СЗУ – и противник отступает. Наши части проходят 30–40 километров и останавливаются. Опять кипит работа в тылу наших войск. Опять диверсанты и партизаны блокируют дороги в турецком тылу. А через неделю опять все повторится.
Был один показательный и окончившийся немного анекдотически эпизод в этом нашем неспешном наступлении. Н-ский мотострелковый полк вышел в небольшую долину, в конце которой на перекрестке дорог стоял небольшой поселок Эрджиш, а за поселком уже виднелся северо-восточный берег озера Ван. Практически сразу, как полк втянулся в долину, он был атакован превосходящими силами пехоты противника. Несколько атак в течение дня были успешно отбиты нашими мотострелками. А ближе к вечеру полк перешел сам в наступление, штурмом взял поселок Эрджиш и вышел на берег озера Ван. В боевом донесении штаба полка указывалось, что на поле боя было насчитано около пяти с половиной тысяч трупов солдат противника, еще более двух с половиной тысяч было взято в плен. Допрос военнопленных показал, что против нашего полка сражалась легкая пехотная дивизия, сформированная англичанами в Судане и имевшая в своем составе до десяти тысяч солдат. Полк отчитался о доставшихся трофеях. На поле боя было собрано семьсот тридцать винтовок, пятьдесят два пистолета и револьвера, четыре пулемета и две дульнозарядные пушки. Вышестоящее командование было удивлено столь малым количеством трофеев. Почти восемь тысяч уничтоженных или взятых в плен – и менее восьми сотен единиц огнестрельного оружия. Из штаба фронта даже была прислана разбираться в этом вопросе группа сотрудников «Смерш». И тут выяснилась удивительная вещь. Дивизия была сформирована в Судане из набранных в диких племенах негров. Огнестрельным оружием в дивизии были вооружены только сержанты и офицеры, большую часть которых составляли арабы. Остальной же личный состав дивизии был вооружен холодным оружием. Правда, оружием это можно было назвать с очень большой натяжкой. В той же степени и камень можно при некоторых условиях превратить в холодное оружие. Вооружены были суданские негры не саблями или мечами, а деревянными копьями, иногда представлявшими собой просто ошкуренную палку с заточенным и обожженным концом. Гору этого «холодного оружия» и продемонстрировал прибывшей комиссии командир полка. Учитывать эти палки и каменные топоры как боевые трофеи он просто постеснялся.
