Ее тонкий личный аромат заполняет все пространство вокруг, и я смотрю на нее во все глаза, не давая отвести взгляд, спрятать под веками свой страх и зачатки возбуждения.
— Пусти! — наконец, приходит она в себя, и меня это выводит.
— Что? Снова не удалось сбежать?
— Я не думала… — прядь волос упала ей на лицо, и она резко выдыхает воздух, чтобы вернуть ее на место. — Я не могла не использовать эту возможность…
— Возможность? — делаю движение бедрами вперед, чтобы она ощутила, как завела меня вся эта возня. Как оглушающе действует на мужской организм такое близкое присутствие женщины. Как напряжен мой член.
— Возможность…дверь была открыта. Только дурак бы не сбежал! — глаза Анжелики яростно горят.
— Только дурак, да… — я провожу рукой по ее горлу, чувствуя, как ходуном ходит ее большая грудь. Сжимаю пальцы сильнее.
— Только дурак не воспользуется…
Толкаю ее вперед, чтобы она отшатнулась, и девушке удается сделать три шага назад, спиной, до дивана, в который она упирается, широко распахнув глаза.
Она дышит неровно и часто, глаза меняют цвет – из теплого ореха они становятся цветом горького шоколада.
Опускаю руку ниже, провожу по ее груди. Она мягкая и податливая, помещается в моей ладони. Распахиваю на груди толстовку, задираю футболку.
Член буквально рвется наружу из брюк, да так сильно, что становится почти больно.
Ее глаза меняют цвет – они становятся совсем черными, глубокими.
Я вижу в них свое отражение.
И понимаю, что мое отражение в них – тоже цветное.
Впервые я вижу себя в свете.
Осознание этого выносит мозг.
— Да ты… — не даю ей сказать и слова.
Наклоняюсь и тут же сминаю губы поцелуем. Девушка протестующе мычит, пускает в ход руки, но я не даю ей отстраниться.
Сминаю грудь так сильно, как хочу.
Бляяять…
На вкус она такая же. Такая же, как помнил.
Сладкая. Пряная. Огненная. Перец чили. Чистый кайф.
Сжимаю упругую грудь и пальцами оттягиваю сосок. Она рычит.
От этого наслаждения в чистом виде ведет.
Я медленно провожу рукой по ее заднице и сжимаю ее немного.
Анжелика выдыхает, и я запускаю пальцы под резинку спортивных штанов.
А уже после – оттягиваю трусики.
В ней море смазки.
Пальцы легко проникают внутрь, и я чувствую, как она сдается – оседает в моих руках, и почти сама уже насаживается на мои пальцы.
Отпускаю ее губы и смотрю на нее в упор – хочу вобрать в себя еще больше цвета, который она пускает по венам.
Она стонет и этот звук раздается в ушах, разгоняя желание еще больше.
Я раздираю футболку и вижу, наконец, какого цвета ее соски. Бордовые. Как выдержанное вино. Как цвет искусанных после поцелуев губ. Мой любимый цвет. Теперь уж точно.
Ввожу оба пальца на всю длину и зрачки ее карих глаз заполняют радужку.
Охренительное чувство – видеть, как она вся течет от процесса.
В голове становится пусто.
Рефреном проходит только одна мысль – я никогда не видел так много цвета. И никогда не дурел от такой пестрой какофонии чувств.
???????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????
Розовая кожа. Красные губы. Длинные каштановые волосы.
И искры, искры, искры!
Золотые, алые, синие, зеленые.
Зажмурившись, тут же шире открываю глаза – не могу позволить пролиться хоть капле ее цветного возбуждения мимо.
Сожру все.
Выпью ее до дна.
— А-ах! — выдыхает она, прикрыв глаза.
Нажимаю на бедра сильнее, не давая ей проваливаться в себя – хочу видеть все.
Хочу вобрать все ее возбуждение. Все ее красочное удовольствие. Весь ее животный отклик.
Она шипит, когда я прихватываю ее сосок губами, держится рукой за шею, а второй царапает ноготками по голове, цепляясь за чуть отросшие волосы. Все это придает еще большего кайфа.
Самого настоящего.
Острого.
Круче, чем испытывал до этого.
Анжелика поджимает ноги, дышит рвано и часто, и в какой-то момент сильно сжимает мое плечо, почти до крови.
Глава 17
Давид
— Давид, не могу объяснить, как это произошло.
Юристконсульт пожимает плечами.
Блять.
— Ты, сука, должен отрабатывать все те деньги, которые я в тебя вложил, а ты…
Бросаю в него степлер, и тот пролетает мимо уха. От злости даже не могу сфокусироваться. Дверь в кабинет приоткрывается, в нем мелькает озабоченное лицо секретарши, и я рычу на нее. Девчонка тут же пропадает за дверью.
Я не могу передать словами, насколько сильно во мне полыхает ярость.
Я хочу одновременно поджечь свой гребаный офис к херам и тут же отправить всех своих чертовых спецов, чтобы они нашли мне эту лживую тупую суку – мою жену.
Все кругом валится, как чертов карточный домик.
— Какие новости? — игнорирую юристконсульта и звоню своему руководителю охраны. Этот гандон отвечает за поиски моей жены, которой нет уже так долго.
— Ищем. Все еще нет изменений.
— Если ты, мать твою, не найдешь зацепку через два часа, я лично засуну этот чертов телефон тебе в задний проход, и его не найдет никто, даже твой любимый проктолог!
Сбрасываю вызов и невидящим взглядом смотрю вперед, на кипу бумаг.
Одна мысль о том, что кто-то до нее дотронулся – выедает мозги, пенит кровь. Если это так…то этому хренову хищнику, похитителю, не поздоровится. Он реально позавидует мертвым в этот момент. Потому что он не просто посягнул на святое – на Давида Чопурию, он покусился на то мясо, которое принадлежит мне! Лично мне!
Потому что Анжелика, черт побери, Чопурия – моя. Только моя. Никто не может смотреть или трогать ее безнаказанно. Только я могу дотрагиваться до нее. Оставлять на ней свои следы. Только я!
Откидываю документы от себя, и они летят на пол.
— Как так вышло, что ты пропустил это дерьмо?
— Я… — блеет он, а я тут же достаю ствол из шкафчика и быстро подношу его к тупой башке этого дебила.
— Кто-то методично лишает меня моего капитала. Несколько дней – и у меня нихрена нет. Ты думаешь, это нормально? Ты думаешь, что это можно стерпеть? Ты отвечал за мои бабки, и что я вижу сейчас?
