Она хоть понимает, что творит?
Да и ещё родители… Они уезжают в этот же срок. Но им можно! Это не они жених и невеста, которым нужно продолжать готовиться к свадьбе. Они могут прилететь обратно в любой момент, а Роза…
— Я успеваю! — пытается успокоить всех сестра. — Я вернусь за три дня до свадьбы. Там сделаем девичник… Всё ведь готово! И моё присутствие здесь не обязательно. Мы обговорили всё с организатором. Тем более, я полечу чартерным рейсом… Поэтому всё будет хорошо!
— Тебе правда это так важно? — хоть Ричард и пытается говорить спокойно, мягко, но у него не получается. Чувствуется напряжение в голосе.
— Очень, — Роза смотрит на него с мольбой, и даже я не могу перед ней устоять.
— Да ладно вам. Разве Роза об этом не мечтала? Ничего ведь не случится, — поддерживаю сестру. Слишком уж в её сторону много осуждающих взглядов летит.
Встаю с места, забывая про Ричарда. У меня всегда на первом месте стоит семья, поэтому подхожу к этим двоим и слегка их приобнимаю. И плевать, что сердце в груди горит от разочарования и боли.
— Вы же будущая семья. Должны поддерживать друг друга, — улыбаюсь и пытаюсь разрядить обстановку. — Неделя — не такой уж большой срок. У вас вся жизнь впереди.
Говорю эти слова, а сама рассыпаюсь на месте. Огромными осколками, разбиваясь о землю. Сырую и мрачную. Как и моё проклятое состояние души.
— Ладно, — неожиданно для всех соглашается Ричард. — Лили меня уговорила. Обговорим всё дома. Не будем портить обсуждениями вечер.
Облегчённо выдыхаю и отстраняюсь.
Выдерживаю ещё десять минут этой мучительной компании и ухожу наверх, к себе. Успокоить нервы. Очистить разум.
И… Смириться.
Опять.
* * *
Стою на балконе, кутаюсь в тёплый плед. Машу ногами, зажатыми прутьями, и смотрю на ночное небо.
Родители уехали пятнадцать минут назад. Не знаю, зачем, но видела, как их машина отъезжала от коттеджа.
Роза и Ричард, кажется, задержались.
Потому что я не видела, чтобы они отправились домой. Значит, остались сегодня у нас. Поэтому не выйду из этой комнаты, пока не наступит утро.
А пока — пытаюсь успокоиться.
Пью из стакана тёплый чай. Ирландский. Надо же было заварить именно его. Любимый Ричарда.
Поникши смотрю вниз.
И внезапно бью себя по щекам.
Ну, хватит, Лили, депрессировать!
Ты должна радоваться, у сестры всё отлично!
С этими мыслями и встаю с холодного пола, забирая с собой кружку. На оптимизме!
Оборачиваюсь, сильнее укутываясь в плед, и только дёргаю за ручку двери, как та распахивается сама.
Неосознанно вздрагиваю и пячусь назад. Чуть не роняю чай, но только сильнее вжимаю в фарфор пальцы.
Передо мной вырастает Ричард.
40. Цветочек
Выходит на балкон, осматривается, а мне резко становится не по себе. Хочу выгнать его отсюда. Это моё маленькое место, в которое не разрешаю заходить даже родителям. Летом здесь прекраснее всего.
— Я помешал?
Так и хочу ответить — да.
Но вместо этого:
— Нет.
— Отлично, — кивает. — Я пришёл поговорить.
— А есть, о чём? — наклоняю голову в сторону, наблюдая за его медленными шагами. Тянет. Испытывает меня. Хоть и не знает об этом.
— Есть, — звучит твёрдо. Продолжаю пятиться назад. Но незаметно. Чтобы не было понятно, что я боюсь его присутствия здесь. Именно боюсь. — Насчёт Шевцова.
О нет…
Снова?
— Ричард, — выдыхаю его имя. И сама же себя ругаю. Сейчас оно слышится таким… Вкусным. Запретным. Неправильным. Как будто я граблю магазин, и меня после этого мучит совесть. Вот и сейчас. — Спасибо, конечно, что ты встал на защиту Майка, не зная его, но… Это моё личное дело — с кем общаться и, тем более… Встречаться.
Сжимаю пальцами кружку сильнее.
Зачем он это делает?
— Я пришёл тебя не отговаривать, — в этот раз его слова звучат не резко и не грубо. — А предупредить. Ты сама решишь, что будешь делать дальше. Но моё дело — предостеречь. Раз твой отец не хочет этого делать.
Закусываю губу. Вспоминаю один отвратительный факт — Ричард рассказал отцу о моей связи с Ильёй. Поэтому начинаю злиться. Скриплю зубами и пытаюсь погасить возродившийся внутри огонёк недовольства.
— И? — выгибаю вопросительно бровь.
— Он бабник, — слушаю это и легко киваю.
— Что-то ещё?
— И поспорил на тебя со своими дружками.
Эти слова резво бьют по голове. Эхом отдаёт в ушах.
— Ты специально это говоришь? — вырывается неосознанно.
— Зачем?
Хороший вопрос…
От этого закусываю губу и отворачиваюсь в сторону. Он прав. Зачем ему врать? Только из-за личной неприязни к Илье? Или…
У меня нет предположений. Поэтому просто соглашаюсь. Только для него. Пусть не донимает.
Но, кажется, Ричард не хочет оставлять меня в покое.
— Он сказал правду — я задержал его на работе. Но когда я сказал ему идти и спросил о тебе, он ответил, что отписался тебе и перенёс встречу. Шевцов сделал это?
Качаю головой. Не думаю. Слышу только его успокаивающий тихий голос.
— Не захотел он идти. Забоялся. Я не буду переубеждать тебя, всего лишь введу в курс дела. Остальное — только твои заботы.
— Хорошо, — поджимаю дрожащие губы и стараюсь не дать волю эмоциям. И здесь мне не дают спокойно жить. Мужчина оказывается не тем, кто мне нужен. Даже если он и для отвлечения. Но всё равно…
Плевать!
Срок уменьшается!
Две недели, и я уеду отсюда. Вернусь в привычное русло. Продолжу учиться, ходить в зал, слушать по выходным игру Майка на гитаре и болеть за него на футбольных матчах. И готовить несносному блондину ужины, пока тот на поле чеканит мяч. А вечерами… Будем смотреть вместе фильмы.
И забуду я обо всём. О Райте.
Вряд ли я вернусь в Россию так надолго ещё раз. Возможно, когда у меня родятся племянники. Но нет, я собираюсь остаться жить в Лондоне, где мне и место. Не здесь.
— Что-то ещё? — спрашиваю, желая, чтобы он ушёл как можно быстрее.
— Да.
О нет…
— Вернись на работу, Лиль.
Округляю от удивления глаза и не могу сдержать вырывающихся вопросительных из груди слов:
— Что?
Райт морщится. Засовывает ладони в карманы брюк и отворачивается, рассматривая мои пейзажи, открывающиеся с балкона. Заглядывает в мой мирок, который я защищаю ото всех.
