Роза. И ребёнок. А теперь… Она решила избавить меня от второго и сама уничтожается из моей жизни. Поэтому я притягиваю Лили к себе. Резко. Возможно, слишком. Врезаюсь в податливые губы со вкусом лакомого крема.
Как я давно мечтал это сделать! Каждый день! Каждый час! Сдерживался, как мог! Потому что останавливало одно — семья. Так и не появившаяся у меня из-за девушки, которую считал своей любовью.
Хрупкие ладошки утыкаются мне в плечи, а из груди Лили вырываются невнятные соблазнительные мычания.
Нельзя, Ричард, так делать. Целовать ту, которую желаешь, и думать о своей уже БЫВШЕЙ невесте.
Нет её сегодня.
Есть только та, что стоит передо мной.
Не пытается оттолкнуть. Прикрывает глаза, а я делаю это следом, сминая её сладостные губы своими движениями.
Обнимаю её сильнее. Нахожу первый незначительный минус, который мне безумно нравится — слишком маленькая. Хрупкая, тоненькая. Хочется взять её в охапку, крепко обнять. И защищать. Отгонять всех мужиков, что крутятся возле неё.
Правда, шея затекает уже на первой минуте. Либо это старость, либо Цветочку нужна табуретка.
Облегчаю нам обоим задачу — ей, чтобы не стоять на носочках, а мне не тянуться вниз. Подхватываю её за тонкую талию, приподнимаю в воздух и сажаю на стол, не разрывая безумный поцелуй. Ладони сами спускаются на идеальные ножки. Не худые и не большие. Но мягкие, с бархатно-нежной кожей.
И она сводит с ума, и делает это ещё сильнее.
С каждым движением.
С каждым вздохом.
С каждым сжиманием пальчиками моей рубашки.
Отрываюсь, хоть в голове и кричит упрямое: «Продолжай».
Но я не буду этого делать, если Ланина скажет хоть нетвёрдое «нет».
Девочка тяжело дышит, не может прийти в себя от нахлынувших на нас чувств. А я сам не верю, что делаю. Почти две недели терпел её рядом. Вдыхал её аромат. Видел на своих глазах. И хотел.
Хочу и сейчас. Но если она не даст добро — я не дотронусь. Хоть у кого-то из нас должна быть голова на плечах.
Хотя… Кто его знает. Готов сейчас опрокинуть малышку на столе и снова впиться поцелуем в подрагивающие губы. Втиснуться меж стройных ножек.
Зелёные глаза распахиваются, наивно смотрят мне в лицо.
— Ричард? — ладони на груди сжимаются. — Что ты делаешь?
Не знаю, Лили. Без понятия. Но останавливаться я не хочу.
Даже сейчас, когда жду её первых слов, поднимаю ладонь в воздух. Прислоняю её к лицу, убираю с щеки крем. Даже там испачкалась, неряха. Не видит ничего из-за готовки.
Она смущённо опускает взгляд вниз. А я уже на пределе от одних нескольких минут.
— Ричард, ты… — с придыханием вырывается из её груди.
— Останови меня, если тебе не нравится, — говорю твёрдо и прямо. Я делаю ошибку — знаю это сам. Но я не пожалею о ней потом. А вот Цветочек… Вполне. Угрызения совести мучить будут всю оставшуюся жизнь. А меня — нет.
Я вообще бессовестный, судя по тому, что делаю.
— М-мне нравится, но… — говорит неуверенно. — Это ведь неправильно.
— Лиль, только скажи — и я отстранюсь. Хочешь, чтобы я сделал это? Ушёл? — смотрю ей в лицо, но замечаю, как лямки фартука скатываются по узким плечам.
— Не хочу, — мотает головой.
А мне большего и не надо. Согласие прозвучало, и я не собираюсь останавливаться. Неожиданно для Лили подхватываю её на руки, пока она удивлённо обвивает мою шею руками.
Нет, я не буду делать это на столе. Хорошее место, удобное, чтобы быстро снять напряжение, но…
Не для Цветочка. Для моей маленькой девочки, что так невинно целовалась в клубе. Что не может подумать об интиме, не покраснев до кончиков ушей.
Невинная. Нетронутая ни кем другим.
И твёрдый стол — не самое лучшее место для её волнительного первого раза.
57. Цветочек
Я теряю рассудок в тот момент, когда он целует меня. Страстно, нетерпеливо и так, что ноги трясутся от одного только движения губами.
А сейчас… Когда горю в его объятиях на тёплых простынях, лишаюсь всего. Разума, здравого смысла, жизни. Он забирает её, впитывает в себя, вынуждая перестать мыслить, дышать, быть собой. Просить саму себя остановиться. Говорить себе: он — муж твоей сестры.
Надо это делать. Надо.
Но вместо этого я отдаюсь. Пылаю в умелых руках, которые давно избавляют от преград. Подавляют смущение, страх первого мужчины. Его.
Я не боюсь. Потому что доверяю Ричарду. Такие чувства, которые испытываю сейчас, пробуждает во мне только он.
Из-за него я не страшусь того, что он проникает в моё личное пространство.
Только ему я позволяю залезть мне в душу. Завладеть каждой частью и клеточкой тела. Доставить боль, которая на мгновение заставляет меня пожалеть о моём согласии. Слабохарактерности. О неумении сказать «нет» своим желаниям.
Но потом… Он вынуждает меня чувствовать то, отчего я медленно и ярко умираю прямо сейчас. Стираю со лба пот и закатываю от удовольствия глаза от непрерывной и искусной симфонии наших тел.
И наслаждаюсь музыкой над ухом, которую Ричард повторяет раз за разом:
— Малышка, милая, прости…
Он извиняется, но это ни к чему. Мне не больно. Уже, спустя некоторое время, когда он овладевает, изучает. Когда обвиваю руками его шею и шепчу ему ответно на ухо:
— Всё хорошо, Ричард. Прошу, не…
Я не успеваю договорить. Он понимает с полуслова и продолжает делать дальше то же, что и прежде — умело играть на мне, как великий музыкальный мастер на своём инструменте. Перебирая струнами и создавая то, что даст через боль и маленькие слезинки в глазах в конце восхитительный результат.
Которого я и достигаю спустя несколько минут полыхания в его руках.
Размыкаю губы, которыми касалась его плеча, шеи, и выпускаю громкий вздох, прикрывая от пика наслаждения глаза. Прижимаюсь к нему, но он не даёт этого сделать сильнее. Отстраняется, убирает свои руки от меня. Тяжело дышит и прикрывает на мгновение глаза
А потом открывает их и улыбается, возвращая свои ладони на мою талию. Обнимает меня, прижимает к себе, а я не могу до сих пор отойти от случившегося. Меня как будто пожарили на раскалённой сковороде. Сварили в кипятке, а потом дали окунуться на несколько секунд в прохладную воду, успокаивающую кожу.
Почувствовать фейерверк чувств, искры удовольствия и необычайную лёгкость. Я думала… Всё будет по-другому. Больнее. Неприятнее. Так и было, но потом…
— Не засыпай, — надо мной разлетаются глухие слова.
Открываю глаза, прижимаюсь к мужчине всем телом и чувствую его острее. Ярче. Обнимаю его, как будто мне не хватает кислорода. Дышу им и понимаю…
