Этот мужчина действительно верил в то, что говорил. Что бы я ему ни сказала, он не поверит. Так есть ли смысл попусту сотрясать воздух? Осман настолько уверился в своей правоте, что никого не слышит.
– Ты прав, Осман. Видимо, ты просто не создан для отношений, и дело тут вовсе не в твоей якобы неспособности зачать. Что бы ты обо мне ни думал, я никогда не спала с Глебом или с кем-либо другим кроме тебя. Но доказывать тебе это я не собираюсь. Я устала биться в закрытую дверь. Надеюсь, ты больше не появишься в моей жизни. Прощай, – держась из последних сил, прошептала я.
Не став забирать чемодан, я схватила нужные мне документы и выбежала из квартиры, ненавидя себя за слезы, тут же покатившиеся из глаз. Это был худший день в моей жизни. Даже в кошмарном сне я не могла представить, что Осман способен на подобные обвинения.
Он снова разбил мне сердце. И на этот раз я дала себе слово, что это было в последний раз. Больше я его не прощу. Что бы он ни делал и как бы ни просил, а просить он будет! Вот родится малыш, тогда и посмотрим после теста, как он не может иметь детей! Сам ведь приползет, мерзавец!
– Девушка, а вещи? – спросил недоуменно таксист, когда я, сев в машину, назвала адрес своей квартиры.
– А вещей нет, здесь ничего моего не осталось…
Вечером, когда приехал Глеб, не сумевший до меня дозвониться, я была в настолько плачевном состоянии, что друг, не став слушать моих возражений, увез меня к себе.
– Даже слушать ничего не хочу! Ты только взгляни на себя! Разве можно так убиваться?! – негодовал он, заставляя меня наспех собрать сумку. – Отлежишься у меня недельку и придешь в себя! Муся за тобой поухаживает, пока меня не будет. Я же с ума сойду от беспокойства, не зная, как ты тут одна.
Не в силах с ним спорить и действительно нуждаясь хоть в ком-то близком, я поехала с ним. Только сейчас я поняла, какой ошибкой было не завести даже подругу, полностью растворившись в мужчине. Ведь у меня никого не было кроме Османа. Даже Глебом я пренебрегала, пряча его как грязный секрет, которым мой мужчина его и посчитал.
Мой мужчина.
Господи, какая же я дура! Ну какой он мой? Никогда не был и не станет! Пора заморозить свое сердце и оставить в нем место лишь для своего будущего малыша!
– Ты пробовала объясниться с ним? – допытывался друг, когда мы, сидя в его гостиной, пили успокаивающий чай, приготовленный его экономкой.
– Он и слушать не стал, – покачала я головой.
Говорить о том, что Осман считает себя неспособным к зачатию, я не стала, посчитав это непорядочностью. Всё же это не моя тайна. И судя по тому, как он скрывал это от меня, он относился к этому именно как к тайне.
– Да что с ним не так?! – возмутился друг. – Я завтра же перед вылетом поеду и…
– Нет, Глеб, не поедешь! Ты вообще не будешь с ним контактировать! Я не хочу больше слышать о нем! – твердо заявила я. – И плакать я больше не буду. Хватит. Я и так выплакала по нему немало слез за свою недолгую жизнь.
– Но, Ксюша, он же должен знать правду! Не можешь же ты оставить его в своем заблуждении! – возмутился Глеб.
– Я и не оставлю. Как только ребенок родится, я сама потребую проведения теста ДНК, чтобы швырнуть его ему в лицо. Но сейчас я не хочу иметь с Османом никаких дел. Я не могу подвергать опасности своего ребенка всеми этими переживаниями.
– Господи, как же сложно с вами двумя! Упертые как бараны! – сдаваясь, откинулся он на спинку кресла.
– Ты ведь не станешь с ним встречаться? – не отступала я, нуждаясь в его обещании.
– Не стану. Не беспокойся об этом, – пообещал он. – Но взамен обещай вести себя хорошо, отдыхай и набирайся сил. Ешь приготовленные Марей вкусности и не думай о плохом, – напутствовал он.
– Спасибо, Глеб. Не знаю, что бы я без тебя делала, – тянясь к его руке и благодарно сжимая его крепкую ладонь, сказала я.
Друг лишь улыбнулся, как всегда даря мне свою молчаливую поддержку. Хорошо все-таки, что у меня есть Глеб, одна бы я точно сошла с ума после предательства Османа.
15 глава
Узнав, что Ксюша тайком встречается с Глебом, я не стал ничего с этим делать, решив, что всему виной моя ревность, которую лапа не хотела разжигать. Я как мог пытался принять их дружбу, хотя ревность нет да и проскальзывала во мне.
Но мы были так счастливы вместе, что мне совершенно не хотелось всё портить. Да и у Ксюши никого не было кроме нового друга, с которым она сдружилась благодаря мне же. Хоть мне и хотелось быть единоличным обладателем этой женщины, я тормозил себя как мог.
Убеждал себя, что нельзя быть таким эгоистом. Напоминал себе свое обещание завершить отношения с ней, сказав ей правду. Как бы я ни хотел, я не мог связать ее отношениями, в которых у нее не было будущего. Я знал, как Ксения мечтает о детях и большой семье, которой у нее никогда не было. Она частенько говорила о том, что у нее будет минимум трое детей, и всякий раз в меня словно иглы впивались.
Каждый день с ней приближал меня к концу наших отношений. Я видел, как Ксюша охладевает, видел ее отстраненность, но боялся спросить. Она могла подтвердить мои опасения, а этого бы я не вынес.
Я даже прошел заново обследование, желая услышать другой результат, но он был всё тем же. Мои шансы к зачатию равнялись нулю. Я не мог найти в себе силы сказать ей об этом. Как такое скажешь? Тем более женщине, с которой мечтаешь прожить свою жизнь.
Вот я и продолжал жить, словно отгородившись от окружающего меня мира, не желая замечать тревожных звоночков.
Сейчас, сидя в окружении ее вещей, после того как, наговорив кучу гадостей, выгнал, понимал, что сам во многом виноват. Сам толкнул своим глупым поведением в объятия другого. Даже после столкновения с Дилярой, видя, как лапа ревнует, не стал уверять ее в том, что мои чувства к бывшей невесте давно остыли. Я и не вспоминал о ней с тех пор, как начал отношения с Ксюшей.
На самом деле мне было даже приятно, что она ревнует. Это давало некую надежду на то, что, возможно, Ксюша не бросит меня после того, как узнает правду.
Правда, завести эту тему и признаться, что веду себя как кретин вовсе не из-за боязни ответственности, как она подумала, я так и не смог. Вследствие чего моя женщина решилась на глупый перерыв в отношениях, которого я не хотел!
Я вообще перестал соображать, иначе чем оправдать то, что я позволил ей уйти? Если мне и стоило винить кого-то, то только самого себя.
