Только вот вряд ли мне это теперь позволят. Ксюша никогда не простит мне моих глупых обвинений. Никто бы не простил. Сейчас, думая обо всех своих обидных словах, понимаю, насколько слеп я был в своей ревности и в неуверенности. Я словно ждал предательства, и когда обнаружил его, с легкостью поверил.
Думал, вычеркну Ксюшу из своей жизни и забуду. Но забыть не получилось. И сейчас, оглядываясь назад, понимаю, как глупо было привозить и удерживать ее насильно. Но и отпустить ее я не мог! Тем более сейчас, когда выяснилось, что ребенок, которого она носит, мой!
Нужно придумать что-то, чтобы она сама осталась. Силой ничего не добиться, только зря волновать ее. Чего я больше делать не намерен, тем более после вчерашнего! Ночных судорог мне хватило, не дай бог пережить подобное еще раз!
Думай, Осман! Думай…
– Ты поела? – входя в гостиную спустя несколько часов, спросил Осман.
– Да, – настороженно ответила я, переключая каналы в надежде найти что-нибудь увлекательное.
– Нам нужно поговорить, Ксюш, – присаживаясь рядом, сказал он.
– Может, начнешь с извинений? – с издевкой протянула я в ответ.
– Они что-то изменят? – грустно спросил он. – Я прекрасно понимаю, как облажался, извинения ничего не изменят, и я это понимаю, Ксюш. Всё, что я сейчас скажу, прозвучит глупо и неискренне.
– Хорошо, что ты это понимаешь, – не впечатленная его словами, закатила я глаза.
– Что бы ни было, Ксюш, мы не можем просто расстаться…
– Мы уже расстались! Ты меня бросил! Обвинил черт знает в какой мерзости…
– Я знаю, и мне жаль! Если бы я мог что-то изменить, сделал бы это! Но прошлое нам неподвластно! – простонал он, запуская руки в волосы. – Если не сейчас, если не ради меня, попытайся дать мне шанс на прощение в будущем. Я ведь нужен тебе, Ксюша! Ты не сможешь одна… Нет, подожди! – видя, что я начинаю злиться, положил он палец на мои губы. – Не так. Я не хочу, чтобы ты справлялась одна! Вспомни прошлую ночь! Вдруг тебе снова станет плохо? Ты не можешь быть уверена в том, что это не повторится вновь! Как ты собираешься быть одна? Что будет позже? Сейчас еще ранний срок, к концу беременности тебе будет намного сложнее! – приводил он разумные доводы.
– Как-нибудь справлюсь, – звуча не так уверенно, как хотела, ответила я.
– Как? Наймешь кого-нибудь? Но ты не любишь посторонних! И зная тебя, ты не сможешь быть под круглосуточным надзором сиделки.
– И что же ты предлагаешь?! Простить тебя и сделать вид, что ничего не было?! Как у тебя всё просто, Осман! – вспылила я, вскакивая с дивана.
– Не уходи, Ксюш, – схватил он меня за руку, притягивая меня к себе на колени. – Давай попробуем прийти к компромиссу.
– Пусти меня! Ты не можешь обращаться со мной как с куклой! – разозлилась я на его бесцеремонность.
– Я не… – начал он, потом остановился, глубоко вздохнул, усадил меня на диван, а сам встал коленями на пол, соскользнув с дивана и беря обе мои ладони в свои. – Послушай, Ксюша, я не хочу ссориться, не хочу, чтобы ты волновалась. Но, пожалуйста, подумай здраво, неужели желание досадить мне, причинить боль в отместку за мою глупость для тебя важнее твоего благополучия?
– Ты не можешь манипулировать мной подобным образом! – обессиленно прошептала я, невольно начав волноваться о вещах, про которые даже не думала до его слов.
– Это не манипуляция, я всего лишь пытаюсь быть разумным. Съездим завтра к врачу, сдадим анализы и поставим тебя на учет. Не совершай мою ошибку, Ксюш. Пожалуйста, прислушайся ко мне. Тебе лучше других известно, каково это – расти в неполноценной семье. Дай мне шанс доказать тебе, что я достоин тебя и нашего ребенка. Обещаю, что ты не пожалеешь о своем решении! – проникновенно молил он, заставляя мое сердце дрогнуть.
– Говоришь о прощении, но опять решаешь за меня! – попыталась я взбрыкнуть, хотя сомнения уже наполнили мою голову. – С чего ты решил, что мы останемся в Эмиратах?!
– Я не могу сейчас уехать, Ксюш. Я ведь не соврал насчет наследства. Дядя действительно завещал мне всё, я обязан позаботиться о его семье. Пожалуйста, попытайся меня понять! – не поддавшись на мой жесткий тон, продолжал он всё так же мягко. – И тебе ведь нравится наш дом. Мы завтра же в него вернемся. Прости за это похищение. Я правда хотел как лучше. Клянусь!
Закрыв глаза, я глубоко вздохнула, анализируя все его слова и думая обо всем, что приключилось со мной за последние дни. Ведь, если быть честной с самой собой, мне не было плохо рядом с Османом. Наоборот, я вырвалась из кокона безразличия, в который завернулась после его ужасных обвинений.
Но и простить его так просто я не могла. Всё еще горящая во мне обида хотела мести. Да и понимала я, что будет слабоволием спустить на тормозах подобное. Ведь ему ничто не помешает поступить так вновь, зная, что он с легкостью добьется моего прощения.
– Хорошо, – наконец решилась я. – Я останусь с тобой. Но только ради ребенка. Это не значит, что всё будет как раньше. Я вернусь в свою комнату, и мы будем жить как соседи! Я не готова тебя простить.
– Но, Ксюша…
– Или так или никак, Осман. Решайся, – не дала я ему возразить, предъявив ультиматум.
– Хорошо, лапа. Всё будет, как ты скажешь. Для меня главное то, что ты будешь рядом.
На следующий день мы отправились в больницу, где я под строгим надзором мужа прошла полный медицинский осмотр. Последним местом назначения было ультразвуковое обследование, на которое муж также пошел со мной, настояв на своем присутствии.
– Больно? – спросил Осман, когда я поморщилась.
– Нет, просто гель холодный, – успокоила я его, сама не зная зачем.
– Не волнуйтесь так, папочка, это всего лишь…
Дальше я отключилась. Слово «папочка» – единственное, что вертелось в моей голове, полностью захватив меня. За всеми своими обидами и волнениями я даже не успела осознать, что для моего ребенка значит Осман. Он ведь его отец. Он имеет полное право на него, так же как и я.
Осман прав, как бы я ни была зла и обижена, но лишать своего ребенка шанса на полноценную семью я не могла!
– Ребенок в полном порядке, – вернул меня на землю голос врача.
– А мы можем узнать, кто это? Девочка или мальчик? – взволнованно смотря на экран, спросил Осман.
– Ох, какие же отцы все нетерпеливые! Рано же еще, всего десятая неделя! Вот месяца через полтора-два и попробуем узнать, если малыш не будет стесняться, – щебетала добрый доктор.
