Меня вывернуло наизнанку с мучительными спазмами. Апельсиновый сок так стремился покинуть меня, что лил даже через нос, и я долго умывалась, чтобы избавиться от его приторного запаха в носу и вкуса горечи во рту. Даже зубы почистила, чтобы хоть как-то его сбить.
Сразу навалилась слабость, и я прилегла на кровать. Думать о чем бы то не было как-то перехотелось, и я просто отпустила мысли в свободное плаванье, балансируя между сном и реальностью.
Забавно все-таки была устроена психика: напрягаешься, пыхтишь, как самовар, а эффекта ноль, а вот стоит плюнуть и сказать себе "Ну, и пошло оно все!", как что-то начинает происходить.
Не знаю, может, это было и не воспоминание, а просто сон. В нем не было выстрелов и не звучал шквал голосов. На самом деле голос был только один и принадлежал мне. Он был нежным и мне кажется каким-то детским. По крайней мере, во сне я точно была моложе, чем сейчас.
– Задуй свечи, – говорила я, – но сначала загадай желание.
– А оно сбудется? – внезапно ответил мне другой голос, мальчишеский, наивный.
– У меня для тебя есть новость: желания иногда сбываются, – засмеялась я, чувствуя, как касаюсь ладонью нежного, детского лица.
– У меня для тебя тоже есть новость, – ответил мне мальчишеский голос, плавно переходивший на низкий мужской, – пощады не будет.
Хлопок, звон отстрелянной гильзы, звук падения и одно имя на устах…
– Саша! – простонала я в подушку, скомкав покрывало.
– Кира!
Вздрогнув, я резко привстала на кровати. Я была вся мокрая, будто у меня была высокая температура, но глаза-ледышки, впившиеся в меня, в миг охладили до дрожи.
– Дурной сон? – как бы между прочим поинтересовался Борис, сидевший рядом.
В комнате горел свет, а в окна били уличные фонари, не естественно тепло отражавшиеся в голубых глазах мужа.
– Не уверена, что это был сон, – пробормотала я, восстанавливая ход все еще сонных мыслей.
– Ты назвала имя.
Борис подал мне стакан с водой. Я жадно выпила всю залпом.
– Имя… Да… – Я вытерла губы тыльной стороной ладони и перевела лихорадочный взгляд на мужа. – Саша… Ты знаешь, кто это?
Сердце забилось сильнее и жар, который уже не смогли сбить ледяные глаза, вернулся. Это имя… Оно принадлежало тому, кого я любила, о ком заботилась и о ком очень тосковала. Сейчас я не просто чувствовала это, я буквально дышала этим знанием.
– Это твой младший брат, Кира, – ответил Борис.
Брат… Ну, конечно! Младший… Но…
– Его убили, да? – упавшим голосом спросила я. В голове снова раздался звук выстрела, глухого, но приговоренного.
– Да, Кира, – без выражения подтвердил муж, изучая мое лицо, – его убили. Мне жаль, – добавил он.
Я закрыла лицо руками. Глаза пекли. Ощущение было такое, будто я заново пережила это, сама об этом и не зная, хотя оно именно так и было. О скольких же потерях я еще не помнила?
– А мать? – бесцветно спросила я.
– Умерла от рака восемь лет назад, – ответил Борис. – Кроме меня, Кира, у тебя никого больше нет.
– И не будет, – сказала я, убирая от лица руки. – Почему ты не сказал мне, что я не могу иметь детей? Что еще я не могу? Поделиться почкой? Куском печени? Что там вообще пишут в проклятых медицинских картах!?
– Откуда ты… – Борис изменился в лице.
– Паша сказал. Врач, – добавила я, заметив, что муж не понял, о ком я говорила.
– Что он еще тебе сказал? – поинтересовался Борис.
– А что ты мне еще не сказал? – сердито ответила я вопросом на вопрос, игнорируя понижение температуры в его глазах и напряжение в широких плечах, на которых опасно натянулась рубашка. – Ты толком не ответил мне ни на один вопрос! Я знаю, что ты не можешь вести меня за ручку, как маленькую девочку, но ты сам сказал, что у меня никого нет кроме тебя, а я… Я даже не уверена в том, что чувствую к тебе. Понимаешь?
Я привстала еще больше, чтобы не смотреть на него снизу вверх, а быть наравне.
– Я не жду, чтобы ты сдувал с меня пылинки и носил на руках. Я понимаю, что ты много работаешь и не имеешь привычки церемониться с бесполезными девками, что не в твоем характере подтирать сопли и быть нежным, и я ценю, что ты заботишься обо мне, как можешь, но… – Я опустила глаза, растратив весь запал. – Не знаю… Извини за истерику, наверное. Я… Мне кажется, я не такая…
– Ты не такая, – вкрадчиво ответил Борис, приподняв мой подбородок, чтобы я посмотрела на него. – Ты во всем права, Кира, и ты все верно чувствуешь. В одном только ты ошибаешься: ты не бесполезная девка. Наоборот, ты очень полезная девушка. Запомни это. Для меня ты очень полезная.
Глава 14
Долгожданные солнечные лучи воодушевленно сушили лужи на территории, прилегавшей к дому. Ветер был свежим и от земли неустанно поднималась сырость, но солнце и весна делали свою работу, и сидеть в комнате совсем не хотелось. Вообще хотелось надеть что-нибудь красивое, каблуки обязательно, чтобы веселее было шагать и вслушиваться в их задорный стук.
Борис сказал, что я не особо любила наряжаться раньше и вообще мало чем интересовалась. Мне пришлось поверить ему на слово, за не имением собственных воспоминаний.
Однако, прислушавшись к совету врача, я решила отказаться от насильного выуживания из головы хоть чего-то и предоставить себе спокойную и ровную возможность вспоминать все по мере заполнения чистого листа своей жизни новыми событиями и воспоминаниями. И начать я решила с гардероба.
Глупо, наверное, было озадачиваться таким, особенно учитывая то, что я не помнила даже когда у меня должны были быть критические дни, но, если честно… Если честно, то узнав про нападение, изнасилование и то, что никого кровного у меня не было и быть не могло, я склонялась к тому, что мне нечего было особо вспоминать.
Думаю, что я тосковала по брату и матери, возможно, еще по ком-то, но этого для меня не существовало – больше или пока, не важно, и оно все равно было уже в прошлом. Мне же выпал шанс начать жизнь с начала, может, даже найти что-то типа работы, чтобы не просить мужа покупать мне расческу и прочие мелочи и не мелочи.
Ну, а по поводу того, что моего мужа называли хозяином города, а я так и вообще обозвала его бандитом, то тут, пожалуй, следовало тоже положиться на слова Бориса о том, что я не интересовалась его делами, а просто была хорошей женой, и не забивала себе голову. В конце концов, бандитом можно было назвать кого угодно, а вот хозяином города только достойного мужчину, умевшего грамотно проявлять своего хищника.
Расчесывая влажные после мытья волосы, я видела в отражении зеркала таившийся в глубине собственных глаз немой упрек за то, что я так легкомысленно относилась и к занятиям мужа, и к остальному, но что я могла поделать?
