– С возвращением, – улыбнулась я, подходя к нему ближе.
– Кира, – произнес он, медленно вдыхая пришедший вместе со мной запах. – Времени ты зря не теряла.
– Ну, ты же сказал перед отъездом, что когда вернешься, тебе захочется, чтобы я тебе порадовала. Так вот, я вспомнила, как должна выглядеть твоя жена. Надеюсь, тебя это радует?
Глаза его неприятно сверкнули в сторону Алеши. Расходы мои, о которых он, скорее всего, уже знал по выписке с банковского счета, его явно не порадовали.
– Ты голоден? – спросила я, так и не дождавшись ответа. – Я попросила Розу приготовить твое любимое блюдо и накрыть стол для ужина в гостиной. Хорошо, что ты уже дома и мясо не успело остыть. Помой, пожалуйста, руки с дороги, – добавила я, разворачиваясь идти обратно. – Я жду тебя.
Со стороны могло показаться, что наш ужин при свечах был желанным и даже привычным для нас обоих: я, как хорошая, если не идеальная, жена вращалась вокруг Бориса, накладывая ему его любимое мясо с кровью, наливала вино и с энтузиазмом делилась своими впечатлениями от проведенных без него дней, утомительного выбора одежды, пыточных процедур по приведению свой внешности в порядок, неприятных ощущениях в желудке, вызванных приемом противовоспалительных таблеток, планах по ландшафтному дизайну территории дома и обустройству патио, ну, и, конечно же, совсем скромному и вовсе не намеку на то, что мне не помешало бы разжиться новым обручальным кольцом.
Борис слушал меня молча, едва прикоснувшись к еде и к вину, и ледяным взглядом скользя по мне, хищно выхватывая каждое движение, втягивая запах каждого брошенного мною слова, будто разбирая на запчасти с целью понять, где же в механизме произошел сбой.
Моя же цель была предельно проста: я хотела вывести его. Какие отношения связывали нас до того, как я потеряла память, я не знала, но за те дни, что я провела с ним, я поняла, что сдержанность была его фишкой.
Возможно, в молодости, когда он только взбирался, скажем так, по карьерной лестнице, он был типичным оборотнем, готовым в любой момент сорваться и порвать всех, но чем выше он взбирался, тем сильнее отходил от типичности, и тот мужчина, волк, хозяин города, что сидел на противоположном от меня конце не большого стола, любое проявление эмоций и сопутствующее ему поспешное принятие решения для него было непозволительной роскошью.
Оттого я так и старалась вывести его, и аромат мяса, вина и прочего все больше забивался тяжелым оттенком волчьего гнева. Рисковала ли я? О, да! Рисковала я сильно, но если бы он хотел меня убить, то уже убил бы, а мне что-то подсказывало, что пока моя жизнь была в относительной безопасности.
– Борис, ты ничего не ешь, – озадаченно заметила я, поднявшись.
Положив салфетку на стол рядом с тарелкой, к еде на которой я тоже почти не притронулась, я подошла к нему. Мои эмоции, как ни странно, почти отсутствовали. Единственное, что я ощущала на себе был возбуждающий азарт, будто мы с Борисом были двумя игроками, которых фортуна никак не могла рассудить.
– Ты устал, наверное, – ловко сев к нему на колени, добавила я и провела рукой по блондинистым волосам, жестким, как и их владелец. – Хочешь, пойдем наверх? – шепнула я ему на ухо, спустившись второй рукой на область ширинки и погладив волчье достоинство. – Напомнишь мне, как ты любишь…
Секунда, если не меньше, и моя спина уперлась в стену, а на горле сжались пальцы. Ну, привет, волчара!
– Ты вспомнила! – прорычал он. Глаза-ледышки источали смертельный холод.
– Увы, любимый, – прохрипела я, вцепившись в его руку, – но ты не угадал. Я по-прежнему ничего не помню, но если ты сдохнешь, можешь смело передать "привет" и огромное "спасибо" Паше. Это его скромная заслуга, приоткрывшая мне один маленький секрет: ты мне не муж!
Пальцы еще сильнее сжались на моем горле, перекрывая доступ кислороду. На мгновение промелькнула мысль, что я просчиталась и конец вот-вот наступит, но Борис ослабил хватку.
– Что еще ты знаешь? – спросил он, впиваясь в меня взглядом.
– Я знаю, что ты убил его, – делая жадные вдохи, ответила я. – Я видела это. И еще я знаю, что в том, что со мной случилось, виноват ты.
– Нет, Кира, – вкрадчиво произнес Борис, снова сдавливая мое горло. – В том, что с тобой случилось, виновата только ты сама, но ты ведь этого не помнишь, правда?
"И ты, Кира, мне обязательно об этом расскажешь. Правда, ведь?" – раздалось у меня в голове.
– Пошел ты! – презрительно выплюнула я, не сдержавшись.
Борис мгновенно выпустил меня и ударил наотмашь. Я не удержалась на ногах и упала на пол. Левая сторона лица пекла, на разбитой губе выступила кровь. Он мог ударить сильнее, вообще убить одним ударом, но, несмотря на гнев, силу рассчитал ровно так, чтобы преподать мне урок: я ничто в его глазах, просто игрушка, которую он в любой момент может сломать.
– Хочешь поиграть в жену? – насмешливо произнес он, глядя на меня сверху вниз. – Играй! Играй, Кира, пока я не решил, что с тобой делать.
– Почему? – хрипло спросила я, приложив руку к лицу.
Борис уже развернулся уходить, но замер и я, вскинув на него взгляд, встретилась с ним глазами.
– Почему ты оставил меня в живых? Почему отвез в больницу, а не дал мне умереть?
Корка льда в его глазах стала почти прозрачной, во взгляде, обращенном на меня, появилась задумчивость.
– Ты боролась, – тихо ответил он, – и заслужила право жить. По крайней мере, пока, – добавил он и ушел.
Борис сказал мне правду, но не всю. Ему было нужно что-то от меня: что-то, что я знала или, как он думал, что знала, но не помнила и, как гласил его голос в моем кратком воспоминании, я обязательно ему расскажу.
Ну, что ж… Время покажет.
Я поднялась с пола и вернулась к столу. Не состоявшийся ужин надо было убрать.
– Не надо, Роза, – сказала я старой кухарке, пришедшей с кухни мне на помощь. – Я сама все сделаю. Иди отдыхай.
Роза посмотрела на меня долгим, проникновенным взглядом, без жалости, но с чем-то другим.
– Опасную игру ты затеяла, девочка, – шепотом произнесла она, продолжая на автомате собирать на большой поднос тарелки. – Очень опасную.
Я ответила ей кратким, ничего не выражавшим взглядом. Может, и так, но эту игру затеяла не я.
Из чужого дома, в котором меня заперли с одним именем и чистым листом вместо воспоминаний, внушая, что я полезная, обязывая меня к чему-то в долг того, что мне подарили право жить, мне дороги к свободе не было, но что бы не было спрятано в моей голове, оно давало мне хоть и хрупкое, но все же право прописать свои волчьи законы.
Глава 19
Синяки на лице и шее выступили к утру. Я даже не пыталась их особо замаскировать, во-первых, потому что к ним нереально больно было прикасаться, а во-вторых, зачем? Они все равно были и никакая тоналка этого изменить не могла.
