Я знала, что рано или поздно что-то случится, что мои действия подтолкнут Кохана или кого-то другого сделать ход. Так и случилось. И с этим теперь нужно было что-то делать.
Астахов посмотрел на меня долгим взглядом и, поцеловав мою руку, кивнул. Мы спустились вниз как раз, когда Серый втаскивал в холл худощавого парня в форменной одежде службы курьерской доставки.
Ему уже успели разбить нос, и он в ужасе посмотрел сначала на лежавшую на полу коробку и ее содержимое, а потом на Астахова и его пистолеты в кобуре.
– Я ничего не знаю! – затарахтел он. – Я только доставляю!
Один из мотоциклистов пнул его, и он упал на колени.
– Я не шибко грамотный, но немножко читать умею, – сказал Серый, – и вот эта бумажка, – он потряс каким-то листом, – говорит, что ты забрал коробку у отправителя.
Он отдал лист Астахову, и я вместе с ним просмотрела ее. Адрес, откуда он забрал коробку, был мне хорошо знаком. Я жила в каких-то четырех кварталах от того места. Там раньше еще был круглосуточный супермаркет, в который частенько бегал мой брат, когда заканчивалось пиво, но, насколько я помнила, там почти не было жилых домов. Одни склады да заправка.
– Это терминал самообслуживания! – тараща глаза выкрикнул курьер. – Посылки взвешивают, оплачивают и оставляют! Я просто забираю! А цветы вообще не мои!
– Х*я себе сервис! – присвистнул Серый, обменявшись взглядом с Астаховым. – Так можно и бомбу отправить! Нам еще повезло! Да, пацаны? – Несколько мотоциклистов, что были в холле рассмеялись. – А то был бы у нас маленький бубух! – растягивая слова, добавил Серый.
Он склонил голову на бок, и курьер сжался под его взглядом.
– Сдается мне, Гришка, – протянул Серый, принюхиваясь, – что малыш нам чего-то недоговаривает.
Астахов подошел к курьеру и потянул его за почти белые волосы.
– Слышал, малыш? – вкрадчиво сказал он. – Мой друг тебе не верит!
– Клянусь… Я… Я ничего не знаю… – заскулил курьер, но взгляд его метнулся ко мне.
Волкодав это заметил, и удар не заставил себя ждать. Он выпустил его волосы, и паренек, залившись кровью, упал навзничь, а Астахов занес ногу для второго удара.
– Подожди! – вскрикнула я. – Не надо!
Астахов замер, а я подошла к курьеру и присела рядом с ним на корточки. Вид у меня, конечно, был не самый презентабельный с учетом потекшей туши, но тот его взгляд, который так взбесил волкодава… Мне кажется, курьер знал меня.
Ему от силы было лет девятнадцать, то есть слишком молод для тех, с кем общался мой брат, и я точно не могла быть с ним знакома хоть как-то иначе, но он меня точно знал. Я видела это и сейчас, находясь близко, ощущала это в его запахе.
– Ты знаешь, кто я? – спросила я, рассматривая его окровавленное лицо.
Астахов за моей спиной напрягся, громко принюхиваясь, как самая настоящая ищейка.
– Вы Кира, – почти шепотом ответил паренек. – О вас… говорят в городе.
– И что говорят? – спросила я, не надеясь на приятный ответ. – Не бойся, – добавила я, чувствуя его страх. – Тебя больше не тронут. Говори.
Паренек неуверенно облизнул разбитую губу.
– Говорят… Говорят, что вы вернулись, чтобы отомстить за мужа, бывшего хозяина города. Что вы… – курьер стрельнул опасливым взглядом в Астахова. – Что вы всех убьете…
Я невесело улыбнулась. Забавно получалось: в одних кругах меня могли называть сукой, заказавшей известному наемнику убийство мужа; в других – считали погибшей от руки того же наемника, но в третьих меня оказывается окрестили скорбящей вдовой, чуть ли не вернувшейся с того света, чтобы отомстить за любимого мужа и утопить город в крови виновных и невиновных.
Вот уж точно Борис в гробу переворачивался!
– Ясно, – вздохнула я, посмотрев на лежавшую на полу куклу. – Прими мои извинения за это недоразумение, – добавила я, поднимаясь на ноги. Они затекли, и Астахов вовремя поддержал меня, чтобы я не упала. – Заплати ему, – сказала я Серому, – и пусть уезжает.
К вечеру ситуация с посылкой ни чуть не прояснилась. Астахов распорядился, чтобы перетрясли всех и вся, но выяснить, кто отправил куклу так и не удалось: отправка была оплачена краденой картой какой-то старушки, а на видео с камер наблюдения не удалось рассмотреть даже время, не говоря уже о мужчине, который и принес коробку на терминал.
С цветами оказалось все еще хуже: в стоимость отправления, судя по весу, они не входили, и получалось, что их подсунули непосредственно в машину курьеру перед его выездом с терминала, просто прикрепив их еще одной лентой к коробке, которую сняла услужливая Катя, чтобы поставить цветы в воду.
Астахов отправил своих даже проверить все прилегавшие к терминалу здания на наличие каких-либо следов, но кроме бомжей и наркоманов там ничего и никого больше не было. Тот, кто решил поиграть со мной, постарался, чтобы его не нашли. По крайней мере, раньше времени.
Роза решилась на доброе дело и потчевала мотоциклистов за большим столом в гостиной бутербродами, поминутно отпуская колкости в адрес их очаровательных манер.
Это было очень комично, и я бы от души посмеялась с этого, не будь мне было так паршиво. Куклу вместе с коробкой и землей давно убрали из холла, но на столе по-прежнему стоял букет алых роз, и я, не жалея отекших от каблуков ног, стояла над ним уже, наверное, минут пятнадцать, будто ожидая, что цветы заговорят и расскажут мне, кто их прислал, и где мне было его найти.
В руках я вращала записку, которая шла вместе с букетом, и короткое послание в ней вызывало мурашки помимо приложенного к словам подарка. Больной ублюдок хорошо подготовился, даже не поленился выяснить, когда у меня был день рождения. Кошмар какой-то! А я-то думала, что с Борисом познала все пределы пыток и боли, а оказалось, что пределов и вовсе не было, кроме, разве что, фантазии, которая определенно была у того, кто послал мне куклу.
На мгновение ее плач раздался в ушах, и я мучительно зажмурилась и попыталась представить себе то место, в котором Никита был в безопасности, и в котором, по утверждению Астахова, его даже и искать не станут.
Странно, но я по-прежнему верила ему, хотя и допускала, что в этом могла быть больше заслуга Алеши, чем его, ведь именно он был с моим сыном.
– Надо их выбросить. – Астахов бесшумно подкрался и стал рядом со мной. От него пахло едой, но более существенной, чем бутерброды.
– Зачем? – спросила я, тупо глядя на молчавшие цветы. – Они красивые.
Волкодав достал пистолет и несколько раз выстрелил в вазу. Я со вздохом провела взглядом стекавшую со стола воду, нисколько не удивившись его поступку. Для психов вообще было нормально впадать из ступора в ярость, и обратно за считанные секунды.
– Доволен? – невозмутимо спросила я, повернувшись к нему лицом.
Из гостиной послышался хохот и очень громкие нецензурные выражения Розы в адрес волкодава.
