Так… Что же такое тогда любовь? Как ее различить? Как ее понять? Как Гриша понял, что любит меня? Выстрелив в меня? Дав мне воды в больнице?
Брата я любила не смотря ни на что, любила мать, Никиту бесспорно любила больше жизни, но Гришу…
Да, я вернулась за ним и, как он выразился, приняла бой, но… Если бы я знала!
– Ты голодна?
Я отвлеклась от своих мыслей и размяла в руке мочалку.
– Немного, – призналась я, почувствовав себя опустошенной.
Словами было не передать, как я устала, как измоталась морально. Я хоть и была воровкой и убийцей, но все эти перестрелки, погони… Это был мир Гриши, а не мой. Я просто хотела быть с сыном. Вот и все.
– Тогда иди ложись, – Гриша забрал у меня мочалку, – а я что-нибудь принесу. Думаю, – улыбнулся он, – Роза не прибьет меня за то, что я немного похозяйничаю на ее кухне.
Я сделала, как он сказал, но даже после еды и горячего чая, чудесным образом не попросившихся обратно, уснуть не смогла.
Время близилось к полночи. Гриша мирно спал, засунув один пистолет под подушку, а второй пристроив на прикроватной тумбочке.
Я долго смотрела на него в надежде найти ответ на вопрос о своих чувствах к нему, но пришла к выводу, что если и дальше буду себя так пытать, то меня точно стошнит.
Может, я и обещала стенам своей комнаты много мыслей, но не такого поноса в лучших традициях банальных до невозможности женских романов, суть которых сводилась к томным вздохам и взглядам, сексу и бесконечному ряду мегадраматических диалогов.
Увольте, но подобного мне уже было предостаточно, и жанр пора было сменить на боевик, которым по сути и была моя нынешняя жизнь.
Мысли о Никите с трудом, но я тоже отодвинула подальше. Конечно, меня можно было упрекнуть в том, что я снова доверилась волкодаву, мол, сказал он, что у сына лучшая охрана, значит, так оно и есть, но подумав я все же согласилась с ним в том, что если бы моего… нашего малыша нашли, мы бы об этом уже знали. Такие ублюдки, как тот, кто прислал мне куклу в земле с кладбище, не стали бы ждать, а похвастались бы сразу.
Вообще, тот факт, что Никита был в городе меня даже согревал, и глядя на спящего Гришу, я представляла, как где-то, возможно, совсем близко, спал и мой… наш малыш.
Вопреки моим стараниям в груди вспыхнула острая боль, но я напомнила себе о том, что мои отчаянные сопли не способствовали решению проблем и, осторожно, чтобы не разбудить Гришу, а то пулю от него спросонья словить, я выбралась из-под простыни и встала с кровати.
Надев халат и тапочки, я уже направилась к двери, но взгляд зацепился за Гришин телефон. Подобрав его с пола, я вышла из комнаты и спустилась вниз.
В гостиной ярко горел свет. Роза с Мартой и Катей оказывали медицинскую помощь нескольким мотоциклистам, которым каким-то чудом удалось выжить в перестрелке, но судя по выражению лица Серого, подпиравшего подоконник, большая часть из тех, кто поехал с нами, все же не выжила.
Серый перехватил мой взгляд и пожал плечами, мол, все знали, на что шли, но кому от этого было легче?! Даже меня коробило, хотя я почти никого не знала из товарищей Гриши.
Я опустила взгляд и, плотнее завернувшись в халат, пошла дальше. Серый нагнал меня уже в гараже, куда, наверное, он же и отогнал мою машину, стоявшую среди таких же перекошенных мотоциклов.
Надо же… Пока мы с Гришей развлекались, он успел зачистить трассу и убрать с нее все наши мотоциклы и тела их пилотов.
– Гришка расстроится, если проснется один, – буднично заметил Серый.
– Он не один, – пробормотала я, высматривая лежавшую в машине папку, которую дал мне Ибрагимов, – а с пистолетами.
– Это его утешит, – усмехнулся Серый. – В доме много чего есть, во что можно пульнуть, а пулять Гришка любит.
– Это точно, – согласилась я.
Дверь с водительской стороны была, что называется, всмятку, и я прошла к пассажирской.
Серый опередил меня и, достав папку, протянул ее мне, скользнув своим жутким взглядом по телефону Гриши, который я держала в руке.
В нем не то, чтобы было неодобрение… Скорее, веселое любопытство: чем же все это закончится?
При Борисе я никогда не забывала, что каждое мое слово, каждый мой вдох-выдох будет услышан не только им, но и остальными, кто меня тогда окружал.
Сейчас же я частенько об этом забывала, давая волю не только языку, но и эмоциям, что не проходило ни мимо ушей Серого, ни мимо ушей Розы и Марты, ни мимо вообще чьих-либо ушей из банды волкодава, которую Алеша, не стесняясь, называл отморозками.
– Ты давно знаешь Гришу? – спросила я, прислонившись к капоту Porsche. Я вот о Грише не знала ничего.
Я предполагала, что он был ровесником Бориса, но теперь мне казалось, что он был немного моложе. Гриша знал моего отца и Ибрагимова, но я не знала, кем он тогда был, в смысле уже наемным убийцей или только начинающим. Гриша был сиротой или у него была семья кроме банды? Когда у него был день рождения?
Смешные мелочи, да? Такие обыденные и такие незначительные…
Как будто знание даты рождения Гриши раскрыло бы мне что-то, чего я не знала.
Странно, но я только сейчас поняла, что ничего не знала о нем, но тем не менее знала его: дерзкого и импульсивного; грубого, страстного и ревнивого; немного сумасшедшего и с маниакальными наклонностями; смертельно опасного порой даже без причины и также без причины опасно любящего… меня.
– Мы вместе выросли, – кратко ответил Серый, рассматривая то ли меня, то ли машину. – Гришка мне как брат, – с особым выражением добавил он.
– Дай-ка угадаю: твоя работа в том, чтобы видеть то, что не видит он? – предположила я.
– Такого нет, – быстро и, главное, уверенно ответил Серый, по-прежнему глядя все-таки на меня, а не на машину.
Тут я с ним согласилась: Гриша мог, как и любой другой, не верно трактовать что-то, но в мире не существовало ничего, что могло бы от него ускользнуть. Хотя… Гриша все же не заметил, что за ним следили, в то время, как он следил за мной.
Что ж… Никто не идеален.
Однако я почувствовала сквозившее во фразе Серого "но" и что-то из той же области, что высказала мне Катя накануне поездки в усадьбу.
– Но? – с вызовом бросила я. – Говори, что на уме. Смелее.
Серый достал из кармана сигареты и пробежал по мне оценивающим взглядом. Мне показалось, что ни в нем, ни в запахе все же не было того, в чем меня упрекала Катя, в смысле, что Гришу из-за меня убьют. И нет, Серый вовсе не разыгрывал из себя умника, поведение которого можно было расценить, как попытку потеснить Гришу, как я подумала, когда он договорился за ворота, но что-то было, и он медлил с ответом, прислушиваясь к звукам в доме.
Серый подкурил и прошел к мотоциклам, из-за которых вытащил автомат.
