– Орден был до неё, и орден будет после, – шумела толпа. – Он один, а нас много! Нам не будет спокойно жизни, пока мы сами её не построим для себя!
Роман смотрел на неё с восхищением и тревогой одновременно. Как же быстро она выросла, как незаметно из юной девушки она превратилась в воительницу, за которой, как видел Роман, готовы были идти в бой. И это было предсказуемо, ведь отомстить для многих из них было делом чести, а для неё так вообще на кону стояло всё, но как же сильно у него сжалось сердце, стоило только ему представить её на поле боя. Он отдал бы всё, чтобы защитить её, спасти, уберечь, но он был всего лишь простым человеком, полюбившем ведьму-двоедушницу. И от этого ему было ещё больнее.
Роман покинул собрание до его завершения. Димитрий с Афоней хотели пойти с ним, но он отрицательно покачал головой. Ему было необходимо слишком многое обдумать, а думалось лучше всего наедине.
Фонтан давно уже стал их местом встречи, помимо её комнаты. Как и всегда там было ветрено, и граница между мирами ощущалась как никогда ясно.
– Так и знала, что найду тебя здесь. – Её рука мягко легла ему на пояс. Как и прежде её прикосновение его успокоило. Он стоял там уже давно, но так и не придумал ничего толкового. Если бы она сказала ему раньше, что задумала, он бы обязательно что-нибудь придумал, но она не сказала, и это его разозлило.
– Как давно? – сердито спросил он.
Саша убрала руку и покрутила на пальце толстый перстень с круглым камнем цвета зелёной воды. Из-за узкой полосы по центру он напоминал глаз – живой, следящий за всем.
Монгол отдал его Саше по прибытии, сказав, что это дар от Мудрой женщины.
– Это хризоберилл, или кошачий глаз, как его ещё называют. Он защищает и оберегает от смерти. Ещё она сказала, что долгое время хранила его у себя. Кому он принадлежал ранее, она не сказала, но думаю, что он был ей очень дорог и кому попало, она бы его не отдала. Теперь он твой.
– Как давно? – повторил свой вопрос Роман, видя, что она не решается ответить.
– С того момента, когда Монгол рассказал про раскол. Я подумала, что…
– Подумала, что можешь этим воспользоваться? Подумала, что тоже двоедушница, как и Лев, и тоже можешь собрать армию и пойти "стенка на стенку"? А про жертвы ты подумала? – напорствовал он.
Саша переменилась в лице и оставила перстень в покое.
– Без жертв – нет победы, – жёстко произнесла она. От неё снова потянуло холодом, взгляд стал совсем чужим. – Сколько уже полегло…
– А сколько ещё погибнет? – перебил он.
– В том то и дело! Это не прекратиться! Я не сдамся ему, и один за одним, он погубит всех, кто хоть какое-то имел ко мне отношение. Я видела это. – Саша вытащила из воды мизерикорд и повернула камнем вверх. – Я видела это, – повторила она. – Видела будущее залитое кровью и выжженное огнём. И знаешь что? Нас там нет! И не будет! Видишь вот это? – Саша протянула ему клинок, указывая на гравировку цветка внутри ромба с двумя удлиненными сторонами, похожего на человечка с ножками на рукояти. – Видишь лилию? Видишь руну? Она означает наследие. Это его наследие! А что будет нашим?
– Так вот чем ты занималась ночами напролёт? Будущее изучала? – От эмоций щёки Романа раскраснелись. Саша бросила кинжал обратно в воду. Положив влажные ладони ему на щеки, она повернула его лицо так, чтобы заглянуть в глаза.
– То, что ты говорил, – прошептала она, глядя ему в глаза, – что ты обещал, помнишь: про избу на берегу, детишек, любовь и счастье до конца наших дней – я это тоже видела. Я могла это представить, потому что хотела этого. И хочу сейчас. Ты теперь самое дорогое, что есть у меня, но пока Лев будет жить, не ты, не я не сможем это будущее создать.
Тяжело дыша, Роман закрыл глаза, погружаясь в теплое прикосновение её рук. Когда он открыл глаза, она смотрела на него своими яркими зелёными глазами, и взгляд тот был прежним, она была прежней, просто они оба были вынуждены стать кем-то другим, чтобы выжить.
– Просто… – зашептал он устало. – Просто я думал, что у нас ещё есть время.
– Время. Всегда кажется, что оно есть, – печально ответила Саша, – но на самом деле его нет никогда.
С первыми лучами солнца пристанище оживилось, и, не смотря на яркий солнечный свет, в нём, казалось, царила пасмурная преддождевая серость.
Дел было много, и перво-наперво решено было разослать гонцов. Такие же пристанища прятались повсюду, и не было сомнений в том, что в каждом из них найдутся двоедушники, готовые присоединиться к ним.
Это задание было положено на плечи Монгола. Из всех ему и его братьям было проще простого в короткие сроки добраться до пристанищ и вернуться назад если не с подкреплением, то хотя бы с новостями.
Брат Иннокентий долго объяснял ему, где находились другие пристанища, поминутно высказывая сомнения в том, что он сможет всё запомнить.
Монах вёл себя как обычно, ни чем не выказывая неодобрение всему происходящему, но отчего-то Саше казалось, что радости он тоже не испытывал.
Роман тоже покидал пристанище. Он считал, что может отыскать тех белолилейников, которые сумели скрыться из слободы прежде, чем там началась расправа.
Саша не особо верила в эту затею. Они ведь были просто людьми. Что они могли сделать против Льва? Ничего. Собственно, она даже не верила, что хоть кто-то вообще найдётся, и тем более согласиться пойти на то, что Роман собирался им предложить.
Однако, Роман был настроен решительно, и Саша уважала его решение и очень гордилась им. Глядя, как он седлал коней, она думала о том, как ей повезло встретить его, заслужить его доверие, верность и любовь.
– Уверена, что сможешь его отпустить?
Тимофей как всегда был хмурым. Происходящее радовало его, пожалуй, больше всех, но вот предстоящее ожидание не очень. Он и так долго ждал, и оставаться в пристанище, пока другие рискуют, выполняя задания, ему было нестерпимо.
Саша и сама не хотела отсиживаться в тылу, но пристанище, которое собирались покинуть все взрослые, требовалось обезопасить, ведь там оставалось много детей, да и им нужно было куда-то вернуться в случае победы. Или поражения.
– Смогу, – ответила Саша, неотрывно следя за Романом и его двумя друзьями-побратимами, – если ты пойдёшь с ними.
– Охранником меня сделать хочешь? – усмехнулся он.
– Ты бы и на сторожевого пса согласился, лишь бы тут не оставаться.
Тимофей рыкнул, выражая неодобрение подобранными ею словам, но что правда – то правда, он бы и на это согласился бы, лишь бы не сидеть в безопасности, пока другие рискуют.
– Тимофей! – Саша схватила его за руку, когда он уже отошёл в сторону отряда. Мука на её лице проступила такая, что он сжал крепко её руку в ответ на немую просьбу, и, не сказав ни слова, ушёл, на ходу обращаясь в огромного чёрного кота с серой подпалиной на груди.
