– А что по численности? – спросил Роман.
– Не видать. Мы ночью были. Там только эти… Ну, лучины их большие на бойницах горели.
– Факелы, – поправил Монгол.
– Они, они! Да с десяток стрельцов сидело. Больше никого не видали. Но там он точно.
– Откуда знаете? – навострился Роман.
– Воздух там плохой, – просто ответил сокол, и с этим никто спорить не стал.
– Что теперь? – раздалось из толпы, окружившей разведчиков. – Да, что теперь? – Все взгляды устремились к Саше.
"Время. Всегда кажется, что оно есть, – печально подумала Саша, – но на самом деле его нет никогда."
– Саша? – Роман взял её за руку. Голос его звучал мягко. Что бы она не решила – он с ней. Но в том то и была проблема. Он с ней.
– К ночи выступаем.
***
Дувший возле фонтана ветер в ту ночь распространился на всю территорию пристанища. Волнительно качались кроны яблонь, увешенных красными плодами, с шипением сыпались искры из костров, разведённых вдоль яблоневого сада. Пламя в них танцевало то ускоряясь, то замедляясь, делая резкие отчаянные движения.
Прощание было коротким. Говорили мало, надеясь, что дети, которых они оставляли в пристанище, и так знали всё, что им хотели сказать, а монахи, вечные хранители того места, знали, что делать, если…
Об этом тоже не говорили. Будет – как будет. Отдать жизнь во имя другой жизни, во имя свободы, выживания, справедливости не так уж и плохо. Кому, как не двоедушникам было знать, что независимо от исхода, их жизнь начнётся снова в новой ветке, в другом времени, в другом месте.
Саша стояла поодаль у костра, неотрывно глядя в огонь. От неё снова веяло холодом, который не способны были разогнать все костры на свете. Огонь играл в её разбросанных ветром волосах, менявшихся от рыжеватых до зелёных, и ярко отражался в глазах, да в камне, венчавшем её безымянный палец левой руки, крепко сжимавшей маленькую фигурку кошки. Он словно впитывал в себя его, наблюдал за всем происходящим, ждал конца.
– Все готовы. – Голос Тимофея вырвал её из задумчивости.
– Хорошо. – Она отвернулась от огня и повернулась к нему. Его жёлтые глаза блестели нетерпением и жаждой мести, которую он так долго в себе копил, и которую сейчас так тщательно, но бесполезно, пытался скрыть.
В его глазах она видела себя, но не прежнюю. Прежнюю себя ей пришлось оставить в той маленькой комнате, которую они так долго и в то же время так мало делили с Романом. Он делал её лучше, это так. Встреча с ним изменила её жизнь и её саму, помогла в какой-то степени принять себя, открыть в себе много нового. Но именно сейчас, именно сегодня ей было необходимо снова себя изменить: стать той, кем правит сила; той, кто правит силой; той, кто может всё.
Так странно, что именно сейчас она подумала о том, что ни разу не говорила ему, что любит его, всё думая, что время ещё будет. Но его не оказалось.
– Если все готовы, то тогда чего мы ждём?
– 18 -
На много верст от крепости простиралось поле: пустое, холодное, с остатками прошлогодней травы.
Крепость, чьи огни были видны в темноте, в действительности была почти точной копией Александровской, с той лишь разницей, что на её территории не было ни храмов, ни соборов, ни других святых мест, а был только дворец, и в нём царил мрак.
Под покровом чернее ночи пелены армия двоедушников подошла к стенам крепости максимально близко.
Со стен доносилось тихое шипение факелов, трепыхающих на ветру, да редкие разговоры сонных стрельцов.
Саша обернулась в поисках Романа. Он и верные Димитрий и Афоня воседали во главе конницы бывших белолилейников, замыкавших армию двоедушников.
Он почувствовал её взгляд и поднял голову. В них светилась вся его любовь к ней, вся его преданность и готовность пойти на всё, а ещё она могла увидеть в них избу, построенную на берегу, с детишками, ожидающими их прихода.
Роман как будто увидел то же самое, и улыбнулся, словно говоря "Всё будет хорошо. Это у нас ещё впереди".
Тогда она пробежала взглядом свою армию – людей и двоедушников, друзей и близких, братьев и сестёр. На каждом из них читалась решимость, и каждый из них согласно кивал, отвечая на её немой вопрос. Саша кивнула им в ответ и снова повернулась к стенам крепости.
Холодный ветер, дувший с севера, стал ещё холоднее. Его порывы с силой ударялись в бойницы, гася факелы. Ночное небо озарили вспышки молний, и в кромешной темноте вспыхнуло зелёное пламя.
Стены крепости пылали и рассыпались. С них доносились крики стрельцов, зовущих на помощь.
Саша громко втянула запах гари. За её спиной уже рыли копытами землю огромные быки, нетерпеливо рычали не менее крупные волки и дикие кошки.
Она закрыла глаза, и медленно подняв руки, хлопнула в ладоши. Когтистые лапы глубоко вошли в замерзшую землю. Ярче огня светились её глаза. Сбросив пелену, скрывавшую их, она издала рык, и охваченные огнём стены рухнули.
Армия двоедушников рванулась вперёд и врезалась в идущих навстречу белолилейников. Их белые нашивки на груди ярко светились, отражаясь в блестящих лезвиях их сабель и кинжалов.
Это было легко. Человеческие тела были слишком хрупкие по сравнению с могучими телами двоедушников, а их оружие не достаточно крепко держалось в руках, чтобы нанести хотя бы один серьёзный удар.
Всё кончилось быстро. Даже трети накопленной злости не выплеснулось на врагов. "Слишком просто, – подумала Саша. – Слишком легко".
Чёрный кот с серой подпалиной на груди издал жалобный рык. Один из кинжалов зацепил его в бою. Лапы под ним подогнулись. С раненого бока текла чёрная кровь.
– Яд. – Старшина бывших белолилейников растёр кровь в руке. – Я уже такое видел. Эти кинжалы, они чем-то намазаны.
Саша, обратившись в человека, стала на колени. В жёлтых глазах Тимофея читалась боль.
– Потерпи, – ласково сказала она. – Мы тебе поможем.
Сокол, паривший над ними, издал предупредительный крик. Из-за разрушенных стен крепости выступала новая армия. Численность их многим превосходила первую, и по количеству почти равнялась армии двоедушников.
Лица их были непроницаемы. Пустые глаза безразлично смотрели вперёд. Львом в них было вложено одно простое действие – убивать. И вот тогда началась бойня.
Яркое пламя охватило кольцом армию двоедушников. Небо почернело от сотен стрел, летящих в гигантских соколов, спешивших на помощь. Они ловко маневрировали, но заговорённые стрелы точно попади в цель, и их тела начали сыпаться на землю.
Монгол с выжившими братьями спикировал вниз, чтобы продолжить сражение там.
Белолилейники, не чувствовавшие ни страха, ни боли, ни усталости, наступали на двоедушников. Саша вместе с другими металась без устали, вгрызаясь в их глотки. Конница старалась удержать фланги, оттесняя белолилейников к огненному кольцу. Но их всё ещё было слишком много, и они рубили и резали своими отравленными кинжалами всех, кто попадался на пути, пока не падали замертво.
