Сашу их кинжалы обходили. Таков был видимо приказ Льва – взять её живой. Пользуясь этим преимуществом, она кидалась на целые группы белолилейников. Роман, спешившись, помогал ей. Весь покрытый брызгами крови он размахивал саблей во все стороны, игнорируя всё новые полученные ранения.
Боевых криков становилось всё меньше. Их всё больше заменяли стоны, но бойня продолжалась до рассвета, пока не осталось почти никого, кто мог сражаться или хотя бы стоять на ногах.
Огненное кольцо почти погасло. У Саши звенело в ушах. Спотыкаясь об тела своих друзей, она потеряно бродила по полю. Куда бы не упал её взгляд, везде была кровь: кровь из глубокой раны от правого виска до подбородка Монгола, лежавшего рядом со своими братьями; кровь от разбросанной конницы, вместе с которой сложили свои головы Димитрий и Афоня; кровь Тимофея, лежавшего на телах белолилейников, которых он из последних сил забрал с собой; кровь из раны на ноге Романа, оперевшегося на свою саблю и в ужасе оглядывающего то, что было их армией.
Гигантская тень накрыла поле, и из чёрного клубящегося дыма на землю ступил Лев. Под стоны умирающих он шёл по багровому полю с улыбкой, не сводя бездушных серых глаз, в которых отражалось торжество, от Саши.
Роман поднял саблю и кинулся ему наперерез. Лев изящно взмахнул кинжалом, и тонкое трёхгранное лезвие мягко вспороло его туловище.
Звон в ушах Саши перекрылся её криком. Она бросилась к нему и, упав на колени, положила его голову себе на колени. Кровь его ручьём стекала на её одежду и руки.
– Прости, – едва слышно прохрипел он, – я не справился.
– Всё будет хорошо, – плакала она. – Я тебя вылечу. Нас ещё ждёт долгая счастливая жизнь на берегу реки. – Роман слабо улыбнулся. – Я люблю тебя.
– Не в этой жизни, но я найду тебя, любовь моя. Я…
Голос его оборвался. Красивое смуглое лицо стало неестественно спокойным, а безжизненные карие глаза смотрели в небо.
– Роман… Любимый… Не уходи! – прошептала она, поглаживая его волосы. Но его уже не было.
– Ты сделала свой выбор, и смотри, к чему это привело, а ведь всё могло быть по-другому. – Лев присел напротив неё с покрытым кровью кинжалом в руке. Саша подняла на него заплаканные глаза. – Но ничего, у тебя ещё будет возможность сделать правильный выбор, – с улыбкой сказал он, медленно прокалывая трёхгранным лезвием мягкую кожу между её ключицами.
Захлёбываясь горячей кровью, фонтаном хлестающей из раны, Саша опустилась на землю рядом с Романом. Пытаясь сделать хотя бы ещё один вдох, окровавленной рукой она в панике рыла землю, пока жизнь не покинула её тело. Лев снял с её холодной руки перстень и, обратившись в чёрный дым, исчез.
Остатки белолилейников забирали раненых и убитых. Отдельные группы по два-три человека добивали ещё живых ведьм и ведьмаков. Покидая эту холодную весеннюю землю, они остовляли за собой лишь трупы на багровой от крови прошлогодней траве.
***
С наступлением первого тепла, поле покроется свежей травой. Насыпи земли, где будут упокоены двоедушники и те, кто сражался с ними бок о бок, покроются цветами. Юноша с волосами цвета соломы и старческим голосом высадит там сотни деревьев, и память о тех, кто отдали свои жизни за свободу, будет жить среди них вечно.
Знал ли брат Иннокентий, что так будет или нет, но лицо его помрачнело, когда на высаженных вокруг пристанища лозах появились бутоны на каждого из тех смельчаков, которые уже не вернуться.
Орден белой лилии исчезнет, не оставив и следа своего существования. Беды и голод пройдут, отступит и чума. Дети павших за свободу двоедушников вырастут и покинут пристанище. В нём больше не будет нужды, и монахи уйдут туда, где будут нужны. И назовут они это место Хранилищем мёртвых душ, где найдут пристанище павшие, которые владеют искусством магии, пока они не будут готовы идти дальше в новую жизнь, новый мир, новое место.
– Саша! Саша! Смотри, сколько яблок!
Худенький мальчуган в старой потрепанной одежде с грязным пятном на носу подбежал к дереву, жадным взглядом оббегая каждую ветку, пробивавшуюся под тяжестью спелых красных яблок.
– Не перебивай аппетит, – ответила Саша, держа в руках пустую корзину. – Скоро обед. Давай лучше помоги мне их собирать. У брата Иннокентия они почти закончились, а ты же знаешь, как он любит печь пироги.
– А ты знаешь, как я люблю их есть! – Мальчуган мечтательно закрыл глаза, представляя себе огромный яблочный пирог.
Саша засмеялась и подошла к брату.
– Все их любят, так что давай, помощник, работы у нас много.
Саша набрала полную корзину яблок и отнесла её в часовню, где брат Иннокентий неустанно месил тесто.
Миша радостно втянул запах пирога, только что снятого с огня.
– Сначала обед! – напомнила ему Саша и протянула ему корзину. – Принеси ещё немного. Обед уже на подходе.
Миша скорчил сестре недовольную мордочку и, показав брату Иннокентию язык, со смехом умчался в сад.
– Вот хулиган, – рассмеялся монах, ничуть не обидевшись.
– Что есть, то есть, – ответила Саша, глядя вслед брату.
– Скоро он будет готов.
– Я знаю. – Взгляд Саши стал печальным. – Ведь так и должно быть.
– А ты, Сашенька? – Брат Иннокентий оставил тесто подходить и стал рядом с ней. – Ты скоро будешь готова?
– Не знаю. Возможно.
– Ты не можешь прятаться здесь вечно, – с сочувствием сказал он. – Надо двигаться дальше, как бы больно это не было.
– Дальше… Что будет дальше? Кем я буду? И какой? Буду ли я сильнее или слабее? Буду ли я смелее или трусливее? Смогу ли я…
– Это зависит только от тебя – твоих решений, твоих желаний.
– Думаете, история повториться?
– Думаю, что твоя история ещё даже не написана, и конец её ещё не определён.
Эпилог
В свете единственного оставшегося фонаря женский силуэт приближался к нему. Дым сигареты струился за ней, и едва различимый ореол зелёного света исходил, словно из неё самой.
– Так вот значит, как теперь знакомятся с девушками? Нападают на них и обворовывают?! – иронично раздался из темноты голос. – Ты хоть знаешь, что украл, придурок?
Что она имела в виду он не понял, но ёё голос был, как соль на рану, и в то же время как быстродействующее лекарство от продолжительной изнуряющей головной боли.
Она задержала взгляд слегка светящихся зелёных глаз на его окровавленных по её вине руках, затем на его старой одежде, и виновато опустила глаза.
Достав из кармана куртки полтинник, она присела на корточки.
– Держи, в аптеке пригодиться. – Бросив купюру, она подняла рюкзак с земли, и собралась уходить, не рассчитывая на его ответ.
