– Почему? – охрипшим голосом спросил он, спустя очень долгую минуту. – Почему ты молчала? – Игорь посмотрел на меня такими уставшими глазами, такими грустными и всё равно такими любящими, что я расплакалась.
Глупо, наверное, это выглядело: девчонка расплакалась, так как её из бедной жертвы превратили в лгунью. Но я плакала вовсе не поэтому, просто мне так было горько! Я словно увидела всё это глазами Игоря, прочувствовала так, как чувствовала он за нас обоих, и мне стало так жаль его, и так больно, что я снова причинила ему боль, заставила испытывать страх и мучаться в догадках о том, о чём я молчала.
Я закрыла лицо руками и отвернулась, давая волю слезам. Буря улеглась, и Игорь, в два шага оказавшийся рядом, уже крепко прижимал меня к себе и целовал, целовал, целовал.
– Прости, – сквозь слёзы сказала я, – мне следовало… Я должна была тебе сказать…
– Это ты меня прости, родная, – шептал Игорь, не переставая целовать меня. – Прости, я такой дурак! Я идиот просто! Я так тебя люблю!
Наступившая ночь была длинна. Под мирное потрескивание поленьев мы долго сидели перед камином, передавая огню всю пустоту, наступившую после слёз и поцелуев, обвинений и раскрытых секретов.
Вопреки бытующему мнению о том, что иногда выговориться было полезно, облегчения мы не чувствовали. Напряжение и опустошение после очередного всплеска легло с одного уставшего плеча на другое давящим бременем и усталостью от вечного круговорота событий, над которыми, как не старались, мы были не властны.
– Знаешь, он убил Злату даже не моргнув, – нарушила я молчание, уткнувшись лицом в грудь Игоря. – Просто сломал ей шею как-будто это самое обычное дело.
– Не думай об этом, Нина, – сказал Игорь. – Он чудовище, и того, что произошло, ты не изменишь.
– Знаю, – ответила я. – Но она этого не заслуживала. Просто ещё один человечек, в порыве эмоций принявший неверное решение и расплатившийся за это жизнью.
– Злата убила бы тебя без сожалений, – заметил Игорь. – Если бы он не сломал ей шею, это сделал бы я!
Однако мне не давало покоя другое: Витольд спас меня и остальных и предстал передо мной в новой ипостаси влюблённого мужчины – мягкого сильного, защищающего, желающего.
Я думала, что любовь такого человека, как Витольд, должна была вызывать во мне отвращение, ведь он был чудовищем и хладнокровным убийцей, но осознание этого вызывало во мне только новые вопросы. Я всё ещё так многого не помнила.
Я знала, что все ответы находились во мне, и так слабо ко мне возвращались воспоминания потому, что я их каким-то образом блокировала. Не знаю, может, это был страх или просто желание оставить всё как есть. В конце концов, даже знание не могло уберечь меня от повторения моих собственных ошибок.
Ярким примером было то, что вопреки тому, что я прекрасно понимала то, что играла по правилам Витольда, была предсказуемой, я всё так же продолжала идти этим путём. Да, мой предыдущий опыт показывал мне, что мои попытки действовать против его правил привели к смерти Макса, но я не могла отделаться от мысли, что кроме пассивной позиции, то есть игры по его правилам, и активному им сопротивлению, был более верный путь.
И я всё думала, что успех Витольда, да и Ордена в целом, заключался в том, что они верили в своё дело и не боялись делать то, что для этого было необходимо, и что-то мне подсказывало, что никто из них не мучался потом ни сомнениями в оправданности своих поступков, ни чувством вины.
В этом я отличалась от них. Взять хотя бы моё бегство после смерти Макса. Вобщем-то мне следовало бы скорее волноваться, если бы я ничего не чувствовала в связи с этим, но как же я тогда собиралась выиграть войну, если боялась собственной силы, не говоря уже о необходимости в радикальных действиях?!
Если я была не готова выступить открыто, понести потери и принять весь риск и ответственность, то получается, что я была обречена повторить историю, лишь с тем отличием, что в этой жизни я проиграю из-за собственной неуверенности и слабости, а не от отчаянной глупости, как в прошлой.
Глава 10. Осколки прошлого
После той ссоры с Игорем я дала себе торжественное обещание больше не скрывать от него абсолютно ничего. В конце концов, кого я пыталась обмануть – его или себя?! Ведь если я не говорила что-то ему, значит, я не произносилась это вслух и, таким образом, просто игнорировала тот или иной факт, и значит, обмануть я пыталась всё-таки себя, снова и снова вступая в противоречие с самой собой.
Уединяясь по вечерам в беседке на заднем дворе нашего с Игорем дома, я ловила себя на мысле, что вся эта история с Орденом напоминала старое одеяло, на которое мы приделывали заплатки каждый раз, когда что-то происходило, вместо того, чтобы избавиться от него раз и навсегда.
Здравый смысл подсказывал мне, что время полумер, если и не прошло, то неумолимо приближалось к концу, вынося на повестку дня необходимость принятия решения, от которого будет зависить наша будущая жизнь.
Пробегая кончиками пальцев по едва заметным следам от ранений и ожегов, я ощущала в каждом из них болезненные кусочки минувших сражений. Во впадине между ключицами, где вошёл мезирекорд, следа не было, но иногда я ощущала боль и там, словно осколок клинка был во мне.
Евгения Павловна сказала мне, что в некотором роде это была фантомная боль, и что у Кости было то же самое, когда воспоминания возвращались к нему.
– Как это было? – спросила я Костю. Мы гуляли по лесу за кольцевой, собирая разные травы и одновременно наслаждаясь упоительным ароматом леса.
– Неожиданно, – ответил он, заправляя волосы назад. Взгляд карих глаз слегка затуманился. – Первый раз, когда я начал вспоминать, мне казалось, что я долго спал и видел странный сон. Когда же я понял, что это был не сон, воспоминания стали проявляться чаще и ярче, добавились ощущения. Иногда, – он непроизвольно коснулся живота, – всё внутри болело так сильно, что я думал, что сейчас умру.
– В каком году это было? – спросила я, присаживаясь на поваленное дерево. – В смысле, сколько ты прожил жизней после той?
– Эта четвёртая, – улыбнулся Костя. Я выронила сигарету от столь неожиданного ответа. Неужели он переживал весь этот кошмар так много раз?!
– Первая жизнь ушла на осознание того, что было до неё, – продолжал Коста, устремив туманный взгляд куда-то вдаль. – Во второй жизни воспоминания вернулись ко мне ещё раньше, и я начал искать тебя, следуя за своими чувствами и воспоминаниями. Мне казалось, что я видел тебя в толпе сотни тысяч раз, но каждый раз это была не ты. Тогда я понял, что без магии мне не отыскать тебя, поэтому всю свою третью жизнь я искал именно её. Так я и познакомился с Евгенией Павловной. Она помогла мне понять, что именно мне нужно, и каким путём мне удастся этого достичь, и когда я умер снова, то родился уже таким, каким я есть сейчас.
Я долго думала над его рассказом. Раньше я даже не задумывалась о том, через что ему пришлось пройти. Я позволяла своему егоизму концентрировать моё внимание исключительно на его недостатках, которые вовсе ими и не были, в то время как рядом со мной находился такой сильный, преданный и волевой мужчина, достойный уважения.
