– Много крови других двоедушников в твоей, – произнесла она, посмотрев мне в глаза. – Очень много.
– Я не за этим пришла, – холодно ответила я, больно уязвленная ее словами.
– Я знаю, – каркнула она. – Ты пришла за ним.
– Вы можете его найти? – с напряжением спросила я.
Старуха выдавила из моего пальца еще немного крови, и снова слизав ее, закрыла глаза.
– Смотри внимательно, – ответила она таким голосом, который можно было описать только, как потусторонним.
Само собой, меня ее слова не впечатлили. Немножко я все-таки другого ожидала, но старуха больше не произнесла ни слова, так и застыв на своем пне с закрытыми глазами.
Насколько я понимала, она входила в транс, то есть то состояние между сном и реальностью, когда ты вроде уже и спишь, и даже видишь сон, но в то же время продолжаешь воспринимать реальность, слышать звуки, чувствовать запахи, и даже можешь мыслить, как обычно. Войдя в такое состояние, можно как бы выйти из тела и шагнуть за пределы не только реальности, но и времени, и почерпнуть знания, или, возможно, даже силу.
Мне доводилось проделывать подобное, когда я хотела выяснить про орден, но то было совсем другим, ведь там я опиралась на магию и Игоря, а здесь все было совсем иначе.
На первый взгляд это могло показаться проще пареной репы, мол, что такого в том, чтобы вроде как бы уснуть, но в то же время дать себе команду не спать, а выйти за пределы тела, но это было не так.
Во-первых, состояние между сном и не сном очень хрупкое и контролировать его очень сложно. Тут командуй или не командуй, но заснуть ты все равно можешь, и, скорее всего, так и будет.
Во-вторых, даже если ты ухватился за нужную ниточку и все-таки смог выйти из тела, то прогулка за его пределами требует огромное количество концентрации и сил, иначе можно просто заблудиться и не найти дороги обратно, навечно оставшись овощем.
В-третьих, всегда есть вероятность того, что обратно ты вернешься не один, а в компании и, скорее всего, не очень приятной, и те волки, которых я приволокла с собой, когда была на грани жизни и смерти, покажутся милыми зверюшками.
Попробовать сделать такое я бы не решилась, поэтому и собиралась отправиться к озеру и попытать счастье, но когда Марк рассказал мне о женщине, которая была профессиональной ищейкой в таких делах, я с радостью ухватилась за эту возможность.
Руку, которую она не выпускала, начало покалывать. Фруктовый дым на кухне стал гуще и плотнее. Я перестала ощущать, что вообще где-то нахожусь, что кто-то держит меня за руку. Я как будто парила в облаках, не чувствуя даже собственного тела.
Я слышала голоса и смех. Перед глазами все время что-то очень быстро мелькало. Мне казалось, что я это узнаю, но зацепиться за расплывчатое пятно никак не удавалось, оно словно сопротивлялось и не пускало меня. Невесомо блуждая в облаках, я только и могла беспомощно смотреть вслед ускользающим образам.
Постепенно звуки стали четче, а картинки яснее. Вместо запаха кальяна я почувствовала сладкий аромат яблок и вкус свежеиспеченного яблочного пирога. Я увидела себя прежнюю, собирающую яблоки в солнечном саду пристанища; увидела Костю, но не такого, каким я знала его в этой жизни, потрепанным и уставшим, а прежним – Романом, крепким красавцем-молодцем, горящим надеждой, любовью, жаждой жить и бороться за нее, за будущее; увидела других обитателей пристанища, с которыми я когда-то бок о бок шла сражаться.
Далее картинку словно прокрутили вперед, и я снова увидела себя, только уже после смерти. Рядом был брат Иннокентий, и мы вместе наблюдали за мальчуганом, со смехом убегающим в сад.
"Скоро он будет готов" раздался голос монаха.
Мальчуган все бежал и бежал, и я побежала за ним следом. Силуэт его становился все размытие, а я как будто не сдвинулась с места.
– Стой! – закричала я, снова почувствовав сопротивление. – Подожди! Подожди!
Внезапно дым рассеялся. Из-за грубо прерванного сеанса меня отбросило к стене. Из носа потекла кровь.
– Какого черта? – накинулась я на старуху, поднимаясь на ноги.
Марк в недоумении переводил взгляд с меня на ищейку, и обратно.
– Не моя вина, – ответила она, глубоко затягиваясь. Вид у нее был немного растерянный.
– А чья?
– Мальчишка защищен магией, и очень сильной. Ты ведь ее тоже почувствовала.
– Невозможно, – возразила я, вытирая салфеткой кровь с лица. – Он не владел искусством. Скорее всего, он даже и не помнит.
– Я не сказала, что это его магия. Я сказала, что она очень сильная. Я с такой даже и не сталкивалась никогда. Бывало, что те, кого хотят найти, того не желают, и закрываются, но лазейки всегда есть, а в твоем случае все гораздо сложнее. Магия эта, как я уже говорила, очень сильна, и в чем-то похожа на твою, но если даже ты не смогла пробиться через нее, то я даже и пытаться не буду.
– И это все? Все, что вы можете мне сказать? – разочарованно спросила я.
– Могу сказать только, что он рядом, ближе, чем ты думаешь, но кто-то очень не хочет, чтобы ты его нашла.
Облокотившись на машину, я достала сигареты и закурила. Меня била мелкая дрожь, но не из-за того, что я так и не узнала ничего толком. В глубине души я знала, что так и будет, то есть, что так просто не будет. Причина крылась в другом, и увиденое мною в том дыме только усугубило ее.
Я расстегнула пуховик и дотронулась до подвески, спрятанной под кофтой. Как и прежде я ощутила легкое покалывание.
– Ты в порядке? – спросил Марк, перестав дергать закрытую дверцу машины.
– Доберешься домой сам? – Марк хмуро покосился на мою руку, но промолчал.
– Без проблем, – ответил он и исчез.
Сильнее сжав подвеску, я закрыла глаза, погружаясь в аромат яблок, который я все еще чувствовала.
В этой своей жизни к Косте я не была особо привязана, и даже когда я начала вспоминать прошлую жизнь, все мне виделось под углом страха, и это было единственное чувство, сопровождавшее воспоминания.
Теперь же, когда с орденом было покончено навсегда, моя прошлая жизнь стала обретать иные эмоциональные краски.
Забавно, да, что Кости не было уже полгода, и я, как никто другой, знала, что ждет таких, как мы после смерти, но, кажется, я только сейчас начала понимать, что же такое есть "смерть", и что смерть Кости значила для меня, что он значил для меня.
Я знала, что вины моей в том не было, по крайней мере, прямой, то есть я не была виновата, что Витольд хотел меня, но сейчас, по прошествии стольких десятков лет, я начинала понимать, что он имел в виду, когда говорил, что у меня еще будет возможность сделать правильный выбор.
"Правильный выбор" – с горечью подумала я.
Правильным выбором было не менять финал истории, взявшей начало так много десятилетий назад, а переписать ее целиком: не совершать тех же ошибок, что и тогда, не идти к победе тем же путем, не вести с собой других, обрекая их на страдания и смерть, внушая им и себе, что "это касается каждого".
