Женщина, ни чуть не удивленная таким приемом, дружелюбно улыбнулась и остановилась в нескольких шагах от нас.
– Я Агата, – произнесла она с легким акцентом. – А это, – она кивнула на стонущего, – мой сын Слава. И… – Она с заметным сожалением посмотрела на меня, с головы до ног покрытую кровью. – Я не знаю, что сказать и… Как мне… – Лицо ее опечалилось, и она растерянно развела руками. Да уж, что тут можно было сказать?
Хотела я ей ответить, высказать все, что думаю про ее сыночка, и что хочу с ним сделать, да не я одна, но не стала. Любые мои слова просто бы сострясли воздух, ничего уже не изменив, и ни на что уже не повлияв.
Сделаного было не воротить и, как бы я не злилась и не желала отомстить или еще чего-нибудь, на данном этапе это было уже не существенно.
Да, мы могли сцепиться с ними, чтобы отстоять свое право поставить финальную точку в этой истории, но факт был в том, что для меня и того, кто называл себя моим братом, последний раунд был окончен, и мне пора было отложить в сторону свои боксерские перчатки.
Проковыляв к ней, я по-мужски протянула ей руку.
– Я Нина, – хрипло произнесла я. – Давно о вашем племени не было слышно, – добавила я, вспомнив рассказ брата Иннокентия.
Сильными они были, могучими и мудрыми. Осознав, кто он, и на что способны, созвали они всех своих немногочисленных сородичей, да и порешили, что для всех будет лучше, если они будут жить обособленно, проявляя себя только в самых крайних случаях. Правители, при которых обязательно был один из них, призывали их во время войны, и если их старейшины решали, что правители хотят использовать их в дурных целях, то никто не смел им перечить. А если же решали, что правители достойные люди и действительно нуждаются в их помощи, то не было в мире армии, способной противостоять им.
Долгое время считалось, что их племя было уничтожено. Кто-то же утверждал, что все они были убиты одним из своих, то есть Витольдом, отцом Славы. Но точно было известно лишь то, что в один прекрасный день они просто исчезли.
– Я знаю, кто ты. – Ее рукопожатие было мягким и теплым. – И за это мне тоже очень жаль, – с горечью добавила она, и я поняла, что она имела в виду орден и Витольда.
Исчезнуть – они исчезли, но руку на пульсе держали, хотя и предпочитали не вмешиваться. По крайней мере, до этого момента.
– Это давно в прошлом, – слабо улыбнулась я, рассматривая ее.
Слава был прав: она была очень красивой. И теперь, зная, что у Витольда был сын, мне стало ясно, почему их племя предпочло уйти в тень. Его мать всячески хотела оградить сына от отца. Жаль, что у нее не получилось.
– Гримуары…
– Об этом не беспокойся, – перебила Агата. – Мы найдем их и позаботимся, чтобы никто ими не воспользовался. – От чего-то я ей поверила.
Перед глазами поплыли темные пятна, и я покачнулась. Игорь подхватил меня, не давая упасть.
– Я была очень рада с тобой познакомится, Нина, – с чувством произнесла Агата. За ее спиной нетерпеливо взмахивали крыльями ее сородичи, заклинанием загнавшие падальзиков туда, где им и было место. – И я очень благодарна тебе за проявленное понимание и милосердие по отношению к моему сыну. Отныне и навеки ты наш друг, и когда бы тебе не понадобилась помощь, ты всегда найдешь ее у нас.
Свечение охватило ее, и в небо взлетела летучая мышь. Крепко и, в тоже время, бережно, она взяла лапами тело сына и, махнув на прощание крылом, исчезла в ночи вместе с остальными.
Проводив их взглядом, я огляделась по сторонам, но рыжего кота нигде не было видно.
От "Облика" отказаться я не смогла. Слишком сильно подрал меня крылатый гаденышь. Зато, схватив спустя несколько дней после схватки воспаление легких, я сумела стойко вынести все его прелести просто лежа в кровати под двумя одеялами. В конце концов, имела же я право поболеть, как обычный человек, то есть без когтей, кисточек на ушах и зеленых волос.
По крайней мере, так я себе это представляла, предпочитая делать вид, что не знаю о том, что Игорь все-таки подливал мне в чай всякие отвары и настои, способствующие моему скорейшему выздоровлению.
Игорь… С ним разговор был долгий. Несмотря на то, что корень возникших у нас с ним проблем был в обсидиане, подложенным самозванцем, чтобы с его помощью внушать мне звать ночами другого мужчину, все-таки мы не могли игнорировать, что во многом сами способствовали тому, чтобы из этого корня выросло много веточек, да еще и с листиками.
Мы любили друг друга и через многое прошли, но опыт показывал, что нам все еще было над чем работать.
Вращая в руках кусочек телескопа, который я послала по следу в тот вечер, когда мы обнаружили слежку за нашим домом, и который и помог Игорю найти меня в пещере, я размышляла над словами самозванца.
– А что он имел в виду, – спросила я, – когда сказал, что сил у тебя мало, а времени еще меньше?
– Он бы и не такое тебе сказал, чтобы добиться своего, – отмахнулся он, но в глазах его скользнула уже знакомая, но все еще непонятная мне тень. – Готова? – Он заглушил двигатель своего безценного черного лексуса.
Спрятав кусочек телескопа в карман пуховика, я посмотрела на свои дрожащие руки. Черт, не помню, чтобы я так когда-то нервничала. Даже, когда встретила Славу и пребывала в уверенности, что он и есть мой брат, я так не трухала.
Хотя, возможно, тогда я подсознательно все же чувствовала, что он не тот, за кого себя выдает, вот и была спокойна. Зато сейчас мое сердце с такой силой стучало, что я просто боялась выйти из машины. Вдруг еще в обморок упаду. Или, еще чего хуже: выдам какую-нибудь несусветную чепуху, или вообще убегу.
– Все будет хорошо, – успокоил меня Игорь, ободряюще сжав мою дрожжачую руку, на безымянном пальце которой волнительно мерцал камень цвета морской волны в форме полумесяца.
Все-таки заставив себя выйти из машины, я вцепилась в руку Игоря, и на негнущихся ногах прошла мимо своего магазина до поворота в переулок с мусорными контейнерами.
Забавно, что в свое время именно из этого переулка и выбежал Костя в тот самый день, когда моя жизнь, именно ведьминская жизнь, только-только начиналась.
Мусор недавно вывезли, но из контейнеров тянуло чем-то прокисшим и сто раз сгнившим. На примерзшей к асфальту картонке между контейнерами и стеной здания сидел мальчуган лет четырнадцати в ботинками размера на два больше, чем нужно было.
Из грязного носа текли сопли. Он вытер их не менее грязным рукавом не по сезону легкой курточки. Услышав наши шаги, он поднял голову и встретился со мной взглядом. И, как и в нашу первую встречу, я почувствовала запах яблок, но совсем не такой, как от самозванца. Тот был искусственным, даже химозным, а этот… Этот был очень тонким, нагретым солнцем, вечно светившем в яблоневом саду, с щепоткой аромата вскопаной земли и свежей травы.
Глаза его были приятного желто-зеленого цвета. Из-под шапки выбивались пряди светлых русых волос, а в руках он вращал грубо вырезанную из дерева фигурку, отдаленно напоминавшую кошку.
