– Пошли, Ава, – говорит Доминик. – Не будем мешать детективу делать его работу.
Проходя по коридору мимо другой допросной, я замечаю знакомое лицо. С поблекшим синяком под глазом и жалким выражением на лице, присущим человеку, ожидающему кучу неприятностей, в комнате сидит Лиам Уолш.
Вернувшись из школы домой, я не застаю там ни Кэролин, ни дядю Тая. Они еще на работе. Так что мне не приходится решать, говорить им или нет о чеке Мэдока Миллера. Хотя по логике вещей дядя Тай должен о нем знать. Только почему он не предупредил меня? Вот что странно. Хотел, чтобы этот чек стал приятным сюрпризом? Или ему стыдно за то, что он согласился принять деньги от Мэдока Миллера? В любом случае мне нужно определиться, что делать с чеком, до того, как я скажу о нем Кэролин и дяде.
Чуть позже приезжают подруги – с пиццами и подарками. И хотя я не хотела отмечать свой день рождения, я рада возможности поболтать с ними.
– Отец не говорил тебе, что делал Лиам в полицейском участке? – спрашиваю я Дафну.
Мы растянулись на моей кровати, как кошки. Ноутбук лежит в изголовье, но никто из нас не обращает никакого внимания на идущий фильм.
Дафна надувает губы:
– Он в последнее время почти не делится со мной инфой. Говорит – раз это дело, в котором фигурируют мои знакомые, он не может раскрывать мне все детали следствия.
Доминику тоже ничего не известно. По-видимому, с его родителями копы еще меньше склонны откровенничать. Кто у них в числе главных подозреваемых, нам остается только гадать.
Взяв с прикроватной тумбочки поздравительную открытку, Карла читает ее и морщится:
– Мама Форда прислала тебе поздравление?
– Да. Мне было приятно, что она помнит.
– Как она? – интересуется Дафна.
Я пожимаю плечами. Миссис Саттер выглядит изможденной, в глазах пустота, словно все искры, светившиеся в них прежде, разом потухли. И я впервые задумываюсь: может, и Доминик наблюдает такие же перемены в родителях? Он так убедительно делает вид, будто все в порядке, что я, как форменная эгоистка, забыла – он ведь переживает сейчас худший период в своей жизни. А уж кому, как не мне, не следовало об этом забывать…
– Я очень скучаю по Форду, – признаюсь я. – И мне невыносимо думать, что его уже никогда не будет рядом. Но, странное дело, я все еще злюсь на него…
До гибели родителей мне было бы стыдно признаться в этом. Но доктор Эренфельд помогла мне понять: испытывать смешанные чувства по отношению к умершему человеку – совершенно нормально. Я тогда жутко злилась на Мэдока Миллера, но иногда этот гнев перекидывался на маму, и я начинала злиться на нее за то, что она не заметила вовремя машины Миллера. Злиться на папу за то, что у него именно в тот момент случился приступ, хотя моя злость была лишена всякой логики. Я злилась даже на ту чертову сову за то, что она пролетела перед лобовым стеклом и отвлекла внимание мамы на ту пару секунд, в которые она в иных условиях наверняка бы увидела «Хаммер», несущийся нам навстречу.
Со временем гнев улегся. И я уже знаю: я не буду всю жизнь злиться на Форда. Возможно, мое отношение к нему, к нашей дружбе никогда не станет определенным и однозначным (хорошим или плохим), но мне всегда будет недоставать этого парня.
Карла кивает:
– Я не питала к нему особых чувств, но мне тоже хреново оттого, что его больше нет.
– Тебе еще снятся кошмары? – спрашивает Дафна.
Я прикусываю губу – стоит ли мне откровенничать? Но мы ведь подруги! Значит, я ничего не должна от них скрывать.
– Да, почти каждую ночь. Только это уже не просто кошмарные сны… Похоже, я вижу то, чего на самом деле нет…
– А что ты ви… – пытается уточнить Дафна.
Но Карла перебивает ее на полуслове:
– Ты опять видела Сейди?
– Да. Я видела ее сегодня в кабинете Хэмиша, а накануне ночью – в своем окне.
Подруги синхронно поворачиваются к маленькому круглому окну. И меня бы позабавила эта сцена, не сходи я тихо с ума.
– Мало того, иногда я смотрю на людей – и мне кажется, что они безглазые… А сегодня утром случилось и вовсе странное: мне померещилось, будто шрамы на ладонях разошлись и превратились в пустые глазницы…
Подруги смотрят на меня с неподдельным ужасом.
– Забудьте… Кто будет торт?
Пожалуй, я сболтнула лишнего… В смущении и смятении я бросаюсь к двери, чтобы скрыться на кухне. Но путь мне преграждает Карла:
– Эй, ты чего, именинница? Мы пришли не из-за торта. Тебя это реально так тревожит?
– Меня это сводит с ума!
– Тогда сходи к этой своей старой мозгоправке, – предлагает Карла. – Как там ее? Доктор Эренфельд?
– Да, не повредит, – встревает Дафна, – хотя…
– Что?
Я думаю, Дафна укажет мне на ту же проблему, с которой я столкнулась раньше: мои видения лишь усугубят подозрительное отношение ко мне копов. Но слышу от подруги другое.
– Мне кажется, в том, что с тобой происходит, есть что-то странное. Что-то сверхъестественное… Ты так не думаешь?
Я молчу, потому что мне тоже так кажется.
– А я думаю, что все это чушь… Извини, Дафна, – заявляет Карла, надкусывая кусочек пиццы.
– Но, может, тебе стоит обратиться к обычному врачу, а не к психотерапевту?
– Почему?
– Потому что у твоих галлюцинаций могут быть другие причины.
– Например? – допытываюсь я.
Если есть какие-то другие объяснения моим видениям, помимо вмешательства духов или моего сумасшествия, я готова рассмотреть их все.
– Галлюцинации у людей случаются по разным причинам. Травма головы, кислородное голодание, отравление, побочки от лекарств, злоупотребление наркотиками, утечка газа, заболевания…
– Черт, Карла, остановись, – толкает подругу Дафна.
– А что такого? Я просто говорю, что Аве не следует зацикливаться на одном помешательстве, – поводит плечами Карла. – Ладно… Может быть, мы все-таки досмотрим этот дурацкий фильм о вампирах?
Глава тридцать третья
В четверг в школе проходит вечер памяти, посвященный сразу двум ученикам – Фрейе и Форду. Наверное, потому, что похороны сейчас можно устраивать только в очень узком кругу.
Организован вечер отвратительно, как я и предполагала. Актовый зал набит битком. И кто бы ни расставлял в нем раскладные стулья, он явно не ожидал такого наплыва народа. Людям приходится стоять в несколько рядов вдоль стен зала, а некоторые сидят, скрестив ноги, на полу у сцены. Вечер больше смахивает на фольклорный фестиваль, нежели на памятное мероприятие. Из-за такого скопления народа – притом что из-за ужасного холода на улице все одеты по-зимнему – в зале скоро становится душно.
