– Ава!
Вздрогнув, я поднимаю глаза. Дафна крепко сжимает меня в объятиях. Через секунду то же делает Карла.
– Господи! Когда папе позвонили и сказали, что он должен приехать, потому что загорелась усадьба, а внутри, возможно, заблокированы люди, мое сердце сразу же сковало дурное предчувствие. – Слова Дафны сыплются слишком быстро, чтобы я могла за ними уследить. – Мне следовало это предвидеть – всякий раз, когда я тебе гадала, выпадали лишь плохие карты. Мне следовало догадаться, что так может быть. Папа запретил мне сюда приезжать, но я бы не усидела дома. Мне нужно было убедиться, что с тобой все в порядке. Особенно после того, как ты не ответила на звонок, и я подумала… – Дафна зажимает рукой рот.
И я вижу, что она плачет.
– Со мной все в порядке, – говорю я, хотя самой кажется: еще полминуты, и я рухну наземь от изнеможения.
А что до моего телефона, думаю, он давно уже превратился в бесформенный комок расплавившегося пластика.
– Кэролин… она…
– Я слышала, – быстро кивает Дафна. – Это ужасно.
Но они не слышали… всего… Я пытаюсь восстановить перед глазами всю сцену – как Сейди выкалывает своими когтями глаза Кэролин, тащит ее назад, к самому краю моста… На самом ли деле все было так? И узнаю ли я это когда-нибудь точно?
– Что, черт возьми, произошло? – спрашивает Карла в своей обычной суховато-резкой манере. – Кэролин позвонила в полицию и заявила, что ты тронулась рассудком, сказала, будто бы Сейди велела тебе спалить усадьбу, чтобы ей не владели Миллеры. Но это… я хочу сказать, это ведь неправда, да?
– Это даже близко не похоже на правду, – встревает Доминик, и, почувствовав тепло его ладони на своей руке, я испытываю несказанное облегчение.
Судя по взметнувшимся бровям Дафны и Карлы, от них это не ускользнуло.
– Я уже рассказала копам, что произошло. Начиная с их плана убить моих родителей и меня год назад, провалившейся попытки шантажировать Мэдока Миллера до убийства Фрейи и Форда и попытки повесить всю вину на меня путем отравления и вызова галлюцинаций, – выпаливаю я. – Если копы мне не верят, пусть проверяют.
Карла хмурится:
– Но ты же знаешь – мы тебе верим!
Не успеваю я ответить, как подруги снова сжимают меня в объятиях. И от осознания, что они на моей стороне, мне становится немного легче. Мы как сестры, хотя роднит нас не кровь.
– Почему они вообще послушали Кэролин? – недоумевает Доминик. – Я же позвонил в полицию еще раньше и сказал, что Фрейю и Форда убили Кэролин и Тай.
Лицо Дафны кривится в гримасе.
– Они подумали, что ты сделал звонок под принуждением. Им твой голос показался странным.
Теперь хмурится Доминик:
– А каким должен быть голос у человека, получившего удар по голове монтировкой?
– Надо, чтобы кто-то тебя осмотрел, – говорю я.
– Парамедики уже попытались увезти меня в больничку. Но я никуда не поеду, пока мы не расчистим все с копами, – заявляет парень. – Камера на мосту записала все, что там произошло. Так что обвинить тебя никто ни в чем не сможет.
Стоп… А Сейди она тоже зафиксировала? Или запись покажет что-то еще? Как бы там ни было, мне надо ее просмотреть!
Задрожав, я прислоняюсь к Доминику:
– А куда делся дядя Тай? Мы не должны ему позволить избежать наказания.
Словно в ответ на мое заявление до нас доносится звук разбивающегося стекла. И то, что казалось обеденным стулом, вылетает в окно первого этажа дома и приземляется, тлея, на передней лужайке. Вслед за ним появляются очертания фигуры. Дядя Тай выглядит как нечто из ночного кошмара – лицо в саже и жутких волдырях, часть волос опалена до самого скальпа. Шлейф дыма тянется за дядей, пока он, покачиваясь, движется к группе полицейских и пожарных. А те пялятся на него в замешательстве. Но через несколько секунд все приходят в себя. Несколько человек подступают к дяде и пытаются ему помочь. Но он продолжает шагать вперед. На миг – очень жуткий миг! – мне кажется, что он идет ко мне. Но дядя поворачивает к мосту.
– Кэролин! – мычит он и заходится страшным кашлем. – Кэролин! Ты бросила меня гореть заживо! – падает коленями на снег дядя Тай. – Я сделал это… я все это сделал ради тебя… а ты бросила меня в огне! Чтобы я сгорел? Кэролин!
Холден подает своим ребятам знак. Несколько копов поднимают дядю Тая на ноги и волокут к патрульной машине. Но я больше на них не смотрю. Я не могу избавиться от другой сцены, виденной ранее. И не только гибели Кэролин. Я видела Сейди. Реально видела. По крайней мере, я так думаю. И меня волнует лишь один вопрос: она покончила с моей семьей?
Глава сорок первая
Дядя Тай утверждает, что Кэролин одна убила и Фрейю, и Форда. Говорит, будто она грозилась убить и меня, если он решит воспрепятствовать ее планам. Он отметает любые предположения о том, что хотел завладеть моими деньгами, называя их смешными. Клянется, что всю жизнь пекся лишь о моем благополучии.
Я всегда знала, что у дяди есть слабые места. Но я верила, что он меня любил. И думала, что Кэролин тоже меня любила. Мы были семьей. Но, похоже, понятие «семья» значило для меня больше, чем для них. Потому что, по сути, они хотели одного – денег.
Похоже, познакомившись с дядей Таем, с его роскошным спортивным авто и усадьбой, Кэролин посчитала его денежным мешком. И потому так быстро выскочила за него замуж. Но мираж так же быстро развеялся. Может быть, поэтому Кэролин бросила мужа в огне?
И все же… Как дядя мог такое сотворить с Фрейей? И позволить Кэролин убить Форда? Неужели деньги стоят смерти двух человек? Четверых, если учесть, что они пытались убить моих родителей, в чем я лично не сомневаюсь (и копы тоже). А потом попытались убить меня и Доминика…
Дядю Тая ждут трудные времена. Доказательств много. Теперь копы знают, где и что искать. Видеозапись с камеры наблюдения над застекленной дверью сохранилась в облачном хранилище Миллеров. И на ней ясно видно, как дядя Тай ударяет Доминика монтировкой, а потом появляется Кэролин, чтобы разобраться со мной. Полицейские нашли также телефон, которым дядя Тай пользовался, чтобы посылать сообщения Фрейе. А еще у них теперь есть образцы ДНК с монтировки, доказывающие причастность дяди и Кэролин к убийству Форда и Фрейи, а также показания мои и Доминика. Этого достаточно, чтобы предъявить дяде Таю обвинение.
Проведя долгую ночь в полицейском участке, где копы опрашивали меня несколько часов, показавшихся годами, я наконец встречаю в коридоре участка Доминика, у которого врачи диагностировали сотрясение мозга. Парень выглядит изможденным, пахнет гарью и кислым яблоками, но меня это не волнует. Я сама еще не смыла с себя трупную воду. Вытянув руку, я провожу пальцами по его виску, подбородку. Доминик терпит с секунду, а потом притягивает меня к себе.
– Как ты, Тёрн? – шепчет он мне в волосы.
