А в отсутствие Доминика мы всегда можем с ним пообщаться в видеочате. В том, что он отлично управляется с камерой, я уже имела возможность убедиться.
– Кто бы мог подумать, что Доминик Миллер такой романтик? – невозмутимо произносит Карла, но, похоже, в слово «романтик» она вкладывает позитивный смысл. – А что с летними курсами? Я думала, они были мечтой твоей жизни. Ты собираешься бороться за место?
Я морщу нос:
– На самом деле я больше всего хочу продолжить с Ником работу над «Почти мертвыми». Мне кажется, из этого может получить что-то стоящее.
– Ну да, ну да, – поддразнивает меня Дафна.
– Заткнись.
– Значит, ты не бросишь свой комикс? – скептически спрашивает Карла. – Запасного плана нет?
– Ну я же должна сделать свой лучший выстрел?
Я не хочу пока пользоваться деньгами, что получила от продажи усадьбы. Не то чтобы я считаю их кровавыми, как посчитала бы несколько месяцев назад, узнав, что они из кармана Миллеров. Нет. Просто мне кажется важным самой чего-то добиться. А не полагаться на деньги, которые моя семья так долго воспринимала как должное. И возможно, что в один прекрасный день я найду деньгам Мэдока достойное применение. Истрачу на что-нибудь позитивное, что перевесит мое нежелание их трогать.
Пока что у меня имеются сбережения, которые я скопила, пока работала в минимаркете. А когда я уеду из Бурден-Фоллза, мне надо будет просто найти новую работу.
Дафна и Карла намерены продолжать учебу в колледже. Обе мечтают поступить в Нью-Йоркский университет. И решили жить вместе. Я рада за подруг. И за себя я тоже рада – впервые за до-о-о-олгое время.
Мы с Домиником мечтаем поохотиться на монстров и написать потом о них потрясающий, захватывающий графический роман. И я жду этого. С нетерпением. Жду не дождусь.
Эпилог
Три месяца спустя
Я отмахиваюсь от Дафны и Карлы, изо всех сил пытаясь снова не зареветь. Я уже дважды подправляла подводку для глаз и боюсь превратиться в ворону. Доминик должен подъехать с минуты на минуту, и негоже представать перед ним в первый раз после нескольких месяцев разлуки с размазанными по лицу соплями.
Все вещи в коттедже упакованы. Мебель продана, и несколько сумок, которые я намерена с собой взять, стоят на крыльце у моих ног. Впрочем, единственная вещь, которая для меня действительно важна, – это цепочка с подвеской, висящая на моей шее. Подарок моих родителей… Этого довольно, чтобы я не забывала, какой должна быть девушка из рода Тёрнов.
На прошлой неделе мы с подругами отлично отпраздновали окончание школы. Матео и Каспер устроили грандиозную вечеринку, и я удостоилась приглашения на нее. За последние три месяца мы с ребятами преодолели неловкость в общении. Не могу сказать, что мы могли бы стать когда-нибудь лучшими друзьями, но теперь я не испытываю желания врезать кому-нибудь из них или перегрызть глотку. И это уже прогресс!
При шуме мотора, доносящемся с подъездной аллеи, мое сердце заходится нервным стуком. Еще несколько секунд – и я вижу его. Точнее, его трейлер. До чего же он огромный! С нетерпением жду момента, когда мне представится шанс им порулить.
Доминик спрыгивает из кабины, и я бросаюсь ему навстречу. Он загорел, выглядит невероятно сексуальным. И пока он кружит меня в объятиях, я вдыхаю его запах и благодарю Властелина Тьмы за то, что мой парень не пахнет потом и поп-тартами.
– Ты стал еще сексапильней, – набрасываюсь я на Доминика с обвинением.
– Знаю…
Я чуть не задыхаюсь от возмущения, а он только смеется:
– Черт, я ждал столько месяцев, чтобы это сделать.
И, не говоря больше ни слова, Доминик Миллер меня целует. Да-да! Он меня целует. И я отвечаю на его поцелуй.
Мы трогаемся в путь, как только мои сумки оказываются в его трейлере. Меня ничто больше не держит в коттедже. Но тут я замечаю, что Доминик бросает на него странный взгляд.
– Что такое?
Парень поворачивается ко мне с лукавым блеском в глазах:
– Просто хочу удостовериться, что нам не машут на прощание ручками призраки. Разве я не говорил тебе, что здесь жили мои предки?
– Правда? Ты не шутишь?
– Да нет. Я же рассказывал тебе – мои предки перестали носить фамилию Барнетт после смерти Сейди. Мы стали Миллерами тогда. Возможно, они какое-то время работали на мельнице и потому выбрали такую фамилию. От слова mill – Миллеры.
Ну конечно! Вот я глупая! Не поняла очевидное!
– Там на каменных обрамлениях окон, смотрящих на поместье, вырезаны глаза-обереги…
Я устремляю взгляд в сторону поместья, хотя с того места, где Доминик припарковался, его не видно. И представляю себе, как его давно умершие предки старательно вырезали эти знаки в надежде на то, что они нашлют на Тёрнов злой рок, который они заслужили убийством Сейди.
– Хочешь пойти посмотреть?
Но Доминик мотает головой:
– Я жажду новых впечатлений и эмоций. А ты разве нет?
Мимо нас проплывает придорожный знак «Добро пожаловать в Бурден-Фоллз!». Сейди так и стоит на нем, повернувшись к путникам спиной и вперив взор в водопад. Неменяющаяся, застывшая там навечно. В отличие от меня и Доминика. И я не знаю, как к этому относиться.
Я понимаю, что никогда не перестану думать о Сейди. И еще долго буду терзаться вопросом: какие из моих видений были реальными, а какие вызваны ангельской пылью? Но сейчас я целиком и полностью фокусируюсь на дороге, лежащей впереди. Это начало чего-то нового. Я чувствую!
Глаза косятся на Доминика. Он тоже сосредоточен – я вижу это по его поджатым губам. Он очень скрупулезно продумал маршрут нашего путешествия. Доминик всегда все продумывает. И это хорошо. Кто-то же из нас должен быть основательным и рассудительным.
– И какое место из твоего списка мы посетим первым? – интересуюсь я.
В глазах Доминика вспыхивают веселые искорки.
– Как ты относишься к каннибалам?
– До сих пор предпочитала их избегать.
Доминик смеется – открыто, непринужденно, в полный голос. И я вдруг сознаю: я впервые слышу, чтобы он так смеялся со мной.
– Господи, эта твоя ямочка…
– Моя что? – напрягается Доминик.
Но я лишь мотаю головой:
– Не важно. Так скажи мне, куда мы держим путь?
Ник поворачивается к своей карте:
– Мы поедем вдоль реки на запад. В некоторых местах река разделяется на несколько потоков, потом они снова соединяются. Но в конечном итоге наша река вливается в озеро. И есть в нем что-то странное…
– Может, там и скапливается все плохое? – спрашиваю я.
Доминик вскидывает глаза:
