– Но… ты отдалил ее от меня… – укорил брата Верлен. Судя по мгновенно ослабшему голосу, негодование молодого человека сменилось другим чувством, очень похожим на уязвимость. – Как мне теперь ее защищать, коль скоро по твоей милости ее поселят в отдельных комнатах, к тому же расположенных в самом сердце этого змеиного гнезда?
– Нельзя же было вечно держать бедняжку под замком в твоей спальне. Ее отчаянный утренний побег доказывает, что девушка больше не могла выносить такой жизни. Если она не дурочка, то сумеет противостоять хитрым уловкам придворных и сама быстро поймет, в чем ее выгода.
Верлен поморщился, потом длинно выдохнул, словно признавая поражение.
– Мне нужно ее найти, – заявил он внезапно и, резко повернувшись, направился к двери. – Мне нужно убедиться, что она жива и здорова. Я и так уже слишком задержался.
– Нет, Верлен, не делай этого! – возразил Гефест, быстро преграждая юноше дорогу. – Конечно, я пока плохо понимаю природу ваших с ней отношений, но в любом случае ты совершаешь ошибку, наседая на нее и проявляя подобную настойчивость. Я слышал, что ты приставил к ней двух солдат, и те весь день следовали за девушкой повсюду, а сейчас дежурят у ее двери. Пока что этого вполне достаточно. Дай ей вздохнуть свободно, братишка, и, вот увидишь, Сефиза сама к тебе придет. После всего, что ты для нее сделал, она обязательно будет тебе благодарна.
Верлен ожесточенно мотнул головой и возразил:
– Этого никогда не произойдет. Никогда… Не пытайся поставить себя на мое место, это бесполезно. Я ведь… Нет, ты все равно не поймешь.
На его лице отразилось глубокое отчаяние.
– В таком случае…
По правде говоря, Верлен ошибался. Гефест улавливал человеческие эмоции куда лучше, чем следовало бы…
Бог отступил в сторону, и Верлен наконец покинул мастерскую. Гефест смотрел вслед сводному брату, и его постепенно охватывала горечь; почему-то он злился не на Верлена, а на себя.
Глава 9
Сефиза
Я оглядывала комнату, одновременно испытывая восторг при виде пышной обстановки (похожей на ту, что я видела в покоях Тени) и не веря, что все это происходит со мной. Наконец я нерешительно подошла к кровати и осторожно присела на краешек. В этой чужой комнате мне было очень неуютно, а ведь предполагалось, что отныне это мои официальные покои.
Я сжала руками колени, пытаясь унять не прекращающуюся дрожь в ногах. Я была до крайности взволнована и совершенно сбита с толку.
Сегодня на рассвете я пыталась убить Тень, но вместо наказания получаю награду: почетное место в императорском оркестре и покои, достойные сказочной принцессы…
Или высокопоставленной придворной дамы.
В конце концов я упала на матрас, развалившись на нем и раскинув руки в стороны. Какая отвратительная ситуация…
Несомненно, я заставлю Верлена дорого заплатить за это оскорбление – так или иначе. Ни за что не спущу ему это с рук!
Я понятия не имела, что этот негодяй думает сделать со мной сегодня вечером, как собирается оправдывать гнусную уловку, к которой прибег вместе со своим братом. Тем не менее я брошу ему в лицо все, что думаю о нем и обо всем этом фарсе, как только он переступит порог, – уж в этом Тень может не сомневаться.
Осталось только обдумать и четко сформулировать свою гневную речь.
Увы, у меня в голове царила полная сумятица, и с каждым часом она все нарастала.
Какая в конце концов разница, даже если меня считают подстилкой Первого Палача Пепельной Луны? Я пережила тюрьму, пыталась убить своего тюремщика, а потом совершила побег – глупый и бессмысленный – через весь дворец.
Верлен сделал все возможное, чтобы меня спасти, только и всего. Разве можно винить его за это? Притом что отношения между нами очень сложные и запутанные…
И совершенно непонятно, к чему они могут привести.
Я с силой хлопнула себя ладонями по щекам и застонала от досады, а в животе словно затягивался тугой узел.
Я по-прежнему испытывала ненависть к Тени, этому заклятому врагу, чей образ я годами ковала в своем сознании. Вот только Первый Палач императора постепенно исчезал, превращаясь в Верлена, странного молодого человека, совершающего безумные поступки, так непохожего на злодея, которого я все время себе воображала.
При мысли о том, чтобы снова остаться с ним наедине, я испытывала одновременно нетерпение и ужас.
Я пыталась его убить.
Я сознательно причинила ему боль, хотя он ни разу не сделал ничего, чтобы мне навредить, лишь выполнял приказы богов, подчинялся их воле, как и все мы…
Верлен знал, что мною движет личная месть, что я заранее все продумала. Еще он знал, что я обладаю силами, которых у меня быть не должно…
Как он станет вести себя теперь? Неужели нелепая забота, которую он проявил ко мне в камере пыток, исчезнет и я наконец увижу его истинное лицо, лицо чудовища? Ведь я так долго этого ждала.
В довершение всего был еще тот невероятный поцелуй…
Ужасно, возмутительно, унизительно. Я испытывала отвращение к самой себе. И все же…
Нет!
Не следует думать об этом, это всего лишь заурядная мелочь, о которой Верлен наверняка уже забыл, учитывая, в каком состоянии он находился в тот момент.
Самое главное – забыть об этом! И больше никогда не вспоминать.
Весь день мне что-то показывали, кому-то представляли; я познакомилась с таким количеством людей, что к вечеру не могла вспомнить ни одного имени. Ко мне приставили одного из жрецов, ответственных за оркестр, которого сопровождали двое громил в металлических доспехах; служитель культа показал мне самые важные места, связанные с моими новыми обязанностями. Жрец познакомил меня с другими придворными музыкантами, при этом ни один из них не выказал особой радости по поводу моего появления в их среде. Кроме того, жрец заставил меня попробовать несколько роскошных скрипок, дабы я выбрала инструмент, подходящий мне лучше всего. Затем он отвел меня к модистке, а та сняла с меня мерки и пообещала в кратчайшие сроки сшить мне полный гардероб, соответствующий моему положению.
После чего жрец, имя которого я тоже не запомнила, показал мне покои, предыдущие обитатели которых, очевидно, только что съехали в большой спешке. По всей видимости, сочтя свои обязанности выполненными, он в конце концов ушел, а вот двое солдат почему-то решили остаться и замерли возле входа в мои новые комнаты – разумеется, их присутствие действовало на меня отнюдь не успокаивающе.
Следует ли мне ожидать, что легионеры ворвутся в мою спальню посреди ночи и насильно отволокут меня к своему хозяину, то есть к Тени? Или же император наконец проникнет в мои самые сокровенные мысли, узнает о моем прошлом, о том, что я развешивала мятежные плакаты, а главное, проведает о покушении на своего верного слугу и пожелает покарать меня лично?
