Секунду Верлен пристально рассматривал меня с ног до головы, потом моргнул, и я прочитала в его глазах тревогу, какой не видела еще ни у кого. Я почувствовала, что глупо краснею и, стиснув зубы, заставила себя отвернуться.
После столь долгого ожидания Верлен здесь.
Наконец-то…
Он был так красив в этом своем сюртуке военного кроя, что я немедленно решила добавить это соображение в список причин моей ненависти к нему.
Мне было так нужно увидеть его, поговорить с ним…
И в то же время я больше ни за что и никогда не желала иметь ничего общего с этим типом, с этим чудовищем, которым он на самом деле не являлся.
Инструмент внезапно завибрировал у меня в руках, потому что мои внутренние терзания вылились в музыку, и я никак не смогла сдержать этот порыв. Я вдруг обнаружила, что больше неспособна играть в своей обычной отстраненной манере.
Сидящие вокруг меня музыканты ощутимо напряглись, заметно удивленные. Потом они подстроились и подхватили мой импульс, так что отрывок, который мы играли, зазвучал намного выразительнее.
Вновь подняв глаза, я с досадой обнаружила, что Верлен тоже отвел взгляд и смотрел куда-то перед собой.
Внезапно волосы у меня на затылке встали дыбом, а по спине побежали мурашки. Тут я поняла, что император тоже наблюдает за мной, его глаза цвета расплавленного золота буравили меня, словно тысячи крошечных иголок.
Глава 14
Сефиза
Меня охватило всепоглощающее желание склонить голову под этим жутким, пронзительным взглядом…
Однако я не поддалась.
Ни за что не склонюсь перед убийцей моих родителей, перед существом, которое в своем равнодушном всемогуществе постановило, что прекрасные мужчина и женщина должны умереть на Дереве лишь потому, что чувствовали негодование по отношению к богам. Перед тем, кто отнял у меня брата, дабы превратить его в одну из своих игрушек и уничтожить, но не так, как уничтожил моих родителей…
Моя скрипка запела еще пронзительнее, я задрожала от страха и гнева, когда Орион уставился мне прямо в глаза, словно пытаясь загипнотизировать.
Слишком долго я позволяла унижать меня, мое внимание отвлекли от главного виновника всех людских несчастий. Настоящим врагом был не тот, кто получил приказ и, исполняя его, забрал души моих родителей; не тот, кто после всего скормил эти души Последнему саду.
Нет, мой истинный враг – это Орион.
Бог-император, создавший этот безумный мир, где царят ужас и подозрения. Властитель всего сущего, ревностно хранящий крохотный остаток забытой живой природы для себя одного, хотя этот сад жизненно важен для всей планеты, для всех людей.
У меня в голове проносились очень серьезные мысли, которых у меня сейчас никак не должно было быть. Владыка всех разумов вот-вот прибегнет к своей хваленой силе и перехватит мои размышления. И тогда меня покарают, повесят на Дереве пыток, как это произошло с моими родителями, и на этот раз мне уже не спастись.
Я ждала, что меня испепелит удар молнии, ждала, что с моих уст начнут срываться насильно вложенные в них слова покаяния, что на меня обрушится дождь стальных капель за то, что я осмелилась так вызывающе смотреть на бога богов.
Меня охватила паника, подкосились ноги. Орион медленно поднял руки с длинными золотыми когтями. Он продолжал смотреть на меня своими неестественными и непривычными из-за цвета глазами. Губы бога тронула легкая улыбка, светлые брови на белом, гладком лбу приподнялись.
– Браво! – воскликнул он глубоким, внушительным голосом. – Это поистине великолепно!
Он принялся энергично аплодировать, пока еще звучали последние ноты мелодии. Воодушевление императора застало меня врасплох. Другие боги, сидевшие рядом с Орионом, тоже захлопали в ладоши, и уже через секунду зал утопал в овациях, единодушно подхваченных всеми гостями.
Я глупо захлопала глазами, застигнутая врасплох, потом наконец посмотрела на другие столы. Все сидевшие за ними гости теперь встали и дружно аплодировали. Остальные музыканты тоже выглядели ошеломленными, на всех лицах читалось выражение крайнего изумления – судя по их реакции, им еще никогда не перепадало столь бурное одобрение.
Я была потрясена не меньше своих товарищей-артистов. Тяжело дыша и обливаясь по́том, я поднялась со стула и вместе с другими членами оркестра поклонилась гостям. Мой взгляд снова метнулся к Верлену, словно притянутый магнитом, однако на этот раз молодой человек на меня не смотрел.
Судя по мрачному выражению лица, его терзали невеселые мысли.
Очевидно, я совершила какую-то ошибку…
– Главное, постарайтесь сохранить этот запал, – прошептал дирижер, пока музыканты снова рассаживались по местам. – Ваша игра ни в коем случае не должна ухудшиться.
Мы заиграли следующее произведение из нашей сегодняшней программы. Я пребывала в полном смятении чувств: меня так потрясло холодное безразличие Верлена и неожиданная похвала Ориона, что, как ни странно, я без труда подчинилась указаниям дирижера.
Обычно я играла очень отстраненно, однако сегодня не могла придерживаться этой манеры: моя скрипка пронзительно пела, питаемая моей болью, гневом и отчаянием…
Потом в зал длинной вереницей начали заходить слуги, все как один одетые в пурпурные платья, похожие на те, что носили мы, музыканты, но у них они были менее пышными.
Далее слуги расставляли на столах большие блюда, а через некоторое время забирали и заменяли новыми. Они постоянно сновали вдоль столов, подавая гостям разнообразные кушанья, одно невероятнее и аппетитнее другого.
Возмущение взыграло во мне с новой силой, когда я заметила, что многие блюда уносят обратно на кухню почти нетронутыми…
Когда иссяк поток удивительных десертов, и начали подавать напитки, остальные музыканты, и я вместе с ними, сменили репертуар, перейдя к вальсам.
Император поднялся с трона и выпрямился во весь свой огромный рост, в центр зала уже потянулись первые пары, чтобы открыть бал.
Я еще никогда не видела столь элегантных и хорошо организованных танцев. Действительно, подобное буйство ненужной роскоши и пышности можно наблюдать лишь при дворе. Все эти платья, разноцветные наряды, колыхающиеся юбки, а также грациозные, гармоничные движения, тщательным образом заученные… мужчины и женщины плавно перемещались под величественными сводами зала под нашу музыку, создавая одновременно очаровательное и отталкивающее зрелище…
Краем глаза я заметила, что Верлен покинул свое место, и как последняя дурочка стала размышлять, что отвечу ему, если он сейчас пригласит меня на танец. Сердце вдруг забилось быстрее у меня в груди, когда какой-то жрец сделал мне знак закончить игру и подойти к нему.
Верлен стоял рядом со служителем культа, сцепив руки за спиной: спина прямая, плечи напряжены, голова гордо поднята. Доиграв отрывок, я встала и пошла к ним, предоставив юной скрипачке, что сидела рядом со мной, возможность играть мою партию.
