Тут Гефест понял, что состояние брата заботит его намного сильнее, чем он думал.
Он не хотел, чтобы брат умер.
Вообще-то, он никогда этого не хотел.
В последнее время ему постоянно снился один и тот же странный сон: Орион лично терзает Верлена, подвесив его на Дереве пыток. Очевидно, таким образом застарелая ненависть вторглась даже в его бессознательное. На самом деле Гефест никогда не желал ничего подобного…
Глава 24
Сефиза
Тем вечером я ложилась спать, думая о Верлене.
Нужно снова его увидеть.
Отныне помимо неудержимого желания исследовать другой мир я испытывала еще и некоторую тревогу, потому что постоянно думала о так называемых недавних волнениях и размышляла, какие последствия ждут народ и Верлена.
Вот только упрямство не позволяло мне признать, что судьба Тени хотя бы немного меня беспокоит. Итак, я рухнула в постель, отказываясь даже думать о том, чтобы покинуть свои ставшие уже привычными покои.
Я знала, что, как и каждую ночь, стоит мне только закрыть глаза, на меня обрушатся самые худшие кошмары, наполненные воспоминаниями о прошлом. Натянув одеяло до самого подбородка, я пыталась прогнать мрачные предчувствия, представляя удивительный ковер из белых цветов, которые я недавно видела в Последнем саду. С тех пор как меня сделали Первой Скрипкой в императорском оркестре, я постоянно мечтала пойти в оранжерею снова, но никак не решалась отправиться туда в одиночку: слишком боялась столкнуться с кем-то из враждебных мне придворных. Кто знает, что они подумают, увидев презренную Залатанную в самом сердце Собора? Еще чего доброго начнут что-то подозревать.
Я прижалась щекой к подушке и, пытаясь как-то защититься от замаячивших на грани сознания кошмаров, представила себе прекрасные растения оранжереи – может быть, эти образы помогут мне расслабиться и я смогу спокойно поспать хотя бы пару часов. Мало-помалу я начала задремывать, и мне стало казаться, будто я в Последнем саду, бегу по тропинке, мои ноги касаются зеленой травы, вот только деревья вокруг меня постепенно сменились высокими колоннами из белого камня, а всю растительность припорошил снег и затянул иней. В воздухе веял легкий ветерок, издалека доносилась печальная мелодия Верлена.
Я провалилась в лабиринт.
Это вышло ненамеренно – разве что я подсознательно сюда стремилась. Но сейчас это уже не имело никакого значения, потому что я не испытывала ни малейшего желания покидать это место.
Я там, где должна быть. Здесь я защищена от жутких кошмаров и здесь встречусь с Верленом, потому что такова моя судьба. В этом месте я наконец могла это признать – наверное, потому что тут я чувствовала себя немного другой.
Я поняла, что нахожусь на берегу Верлена, а не на своем. Поискав юношу глазами, я заметила вдалеке высокую фигуру: он стоял, прислонившись к колонне каменной арки, закрытой темным полотном.
Я без колебаний поспешила туда и быстро оказалась перед знакомым полуразрушенным портиком. Когда Верлен увидел меня, он выпрямился, отлепившись от арки, и сделал несколько шагов ко мне; во всей его позе, в выражении лица чувствовалась настороженность. Белая прядь в волосах молодого человека отсутствовала, и он был на добрых пятнадцать сантиметров ниже, чем на самом деле, но все равно выглядел невероятно притягательно, и это меня беспокоило.
В его взгляде по-прежнему сквозила неприкрытая грусть, еще более пронзительная, чем раньше.
– Ты меня ждал? – поинтересовалась я, подходя ближе.
Верлен нахмурился, словно вопрос показался ему абсурдным, и ответил:
– Я жду каждую ночь. И здесь, и в реальности.
– Но с прошлого раза ты больше не играл на пианино…
Возможно, это безумие, но я скучала по его игре.
– Мне хотелось, чтобы ты пришла по собственной воле, без периодических напоминаний о нашей необычной связи. Однако, если желаешь, завтра я сыграю.
– Хорошо, значит, завтра, – согласилась я, понимая, что на этот раз не могу уйти от ответа. – Что сегодня произошло? Я слышала разговоры об осквернении святилищ…
Верлен понурился и глубоко вздохнул, затем все же решил поделиться со мной информацией, хотя она наверняка была секретной:
– Несмотря на все усилия, Орион не сумел найти виновных. Не осталось никаких следов, и это крайне необычно. Император повелел мне арестовать случайных людей и показательно их покарать, но я отказался повиноваться. Больше я ничего не могу сделать. Отныне невозможно представить, как будет развиваться ситуация…
Из-под старинной арки вдруг полились нестройные звуки пианино, словно напоминая нам, что за спиной Верлена прячется новая тайна. Молодой человек резко обернулся, на его лице отразилось изумление.
Я вспомнила, что в воспоминания о прошлой жизни нас погружает только река, а полуразрушенные арки, возвышающиеся на наших берегах, позволяют нам вернуться в свое прошлое.
– Если на этот раз ты не хочешь, я не пойду за эту завесу, – сказала я.
Мне вспомнилось, как Верлен возражал против того, чтобы я становилась свидетельницей трагической гибели его матери.
Юноша покачал головой и посмотрел на меня: в его взгляде я прочла удивительное спокойствие и покорность судьбе.
– Этот мир показывает лишь то, что нам нужно знать. Если мы хотим продвинуться в своих поисках, необходимо, чтобы в один прекрасный день ты начала хотя бы немного мне доверять. Тогда ты будешь точно знать, чего ожидать.
Он направился к ступеням, ведущим под своды арки, отдернул завесу и снова поглядел на меня, видимо, предлагая мне первой пройти вперед и узнать, что скрывается по ту сторону.
Я шагнула в какой-то дом с типичными для Стального города железными стенами: маленькая гостиная с минимумом мебели, однако здесь имелось пианино. За ним спиной к нам сидели старик и мальчик лет шести-семи.
– Нет, вот так, – терпеливо проговорил седовласый незнакомец. – Смотри, а главное, слушай.
Он сыграл простой мотивчик, потом повернулся к мальчику.
– Давай, теперь твоя очередь.
Ребенок прикусил губу и послушно повторил отрывок, медленно воспроизводя ноту за нотой. Несмотря на юный возраст, он выглядел неестественно высоким и худым. Мальчик склонился над клавишами, и волосы упали ему на лоб. Тут я заметила в его темно-каштановой шевелюре белую, отливающую серебром прядь.
Этот мальчик не кто иной, как Верлен, только с момента трагического происшествия с его матерью прошло несколько лет.
– Надеюсь, дедушка, занятия с ним тебя не обременяют, – сухо произнесла какая-то женщина, входя в комнату. Темные волосы ее были собраны в пучок на затылке, в руках она держала стопку белья. – В детском саду этого грязного сопляка терпеть не могут, потому что он пугает малышей до дрожи, особенно этими своими приступами во время сна. Воспитатели отказываются принимать его обратно. Да и я не собираюсь нянчиться с ним целый день! Чем меньше я буду его видеть, тем лучше. Если бы все зависело от меня, если бы мы так не нуждались в проклятых деньгах, которые за него платят, я немедленно вышвырнула бы сосунка на улицу, уж поверь!
