Что-то в ее взгляде изменилось. В ее глазах читалось какое-то новое чувство – я уже видел его вчера, когда девушка пришла ко мне, после того как стала свидетельницей сцен из моего детства, но теперь это выражение стало отчетливее – она смотрела на меня совершенно по-другому, не так, как прежде.
Я с изумлением понял, что в ее взгляде не осталось ни злобы, ни осуждения, ни жесткости – лишь это странное, завораживающее чувство, которому я никак не мог дать определение.
Наш молчаливый обмен взглядами затянулся дольше разумного.
Наконец девушка отвернулась и жестом, преисполненным отчаяния, махнула рукой, указывая на легионеров.
– Я пыталась вернуться в мастерскую Гефеста, но эти двое болванов мне помешали!
– Посторонним запрещен доступ в мастерскую бога механики, – отрапортовал один из солдат. – На этот счет у нас есть прямой приказ.
Чеканя шаг, легионеры приблизились к нам, и в их холодных стальных глазах на миг промелькнуло любопытство, а потом металлические радужки странно блеснули. Мне показалось, я узнаю скрытое присутствие Ориона – вполне возможно, отец прямо сейчас наблюдал за мной, проникнув в разум солдат. В такие моменты человек несведущий ничего не смог бы понять, но я доподлинно знал: император время от времени пробирается в голову к случайно выбранным людям и их глазами шпионит за мной. В случае с легионерами, чьи разумы были напрямую связаны с разумом Ориона, ему не составляло никакого труда в любую секунду установить мысленный контакт.
– Оставьте нас. Отправляйтесь к покоям госпожи Валенс и займите пост у дверей, – немедленно приказал я. – Моя фаворитка позовет вас, как только ей вновь понадобятся ваши услуги.
– Так точно, Ваша Светлость.
С этими словами солдаты повернулись и ушли, беспрекословно повиновавшись; очевидно, они все еще мне подчинялись. Надо полагать, несмотря на усилия Гефеста, моя отставка так и не была принята…
– Давай уйдем подальше от любопытных ушей, хорошо? – предложил я, быстро оглядываясь по сторонам. Затем направился к двери своих покоев – после событий вчерашней ночи она осталась незапертой.
Сефиза без возражений последовала за мной, как будто так и надо. Мы прошли по коридору и оказались в спальне – в последнее время мы постоянно там встречались. В моей груди внезапно разлилось странное тепло.
Получил ли я ответ, которого так ждал?
Вообще-то, я совершенно ничего не понимал. Я даже не помнил, каков был вопрос. Тем не менее сейчас я находился именно там, где должен был, а все остальное отступило на второй план. Мрачный мир, такой безвольный и равнодушный, до краев наполненный бедами и несчастьями, порожденными моим отцом, мог бы погрузиться в хаос, а я этого даже не заметил бы…
Подойдя к роялю, я повернулся к Сефизе, не зная, как теперь себя с ней вести. Девушка снова опустила голову и обхватила себя руками – настороженный, напряженный жест, резко контрастирующий с непринужденностью, которую она демонстрировала недавно в другом мире.
– Ты ждала меня в лабиринте, не так ли? – выпалил я. – Ты намеренно вызвала то видение, как поступил я в прошлый раз?
Сефиза кивнула, потом призналась:
– Ты так меня напугал, Верлен. Мне хотелось убедиться, что ты выкарабкаешься, что я совершила все это не напрасно…
– Я тебя напугал? – изумленно повторил я. Затем, подумав, признал: – В самом деле, наверное, тебе было очень неприятно видеть меня в таком состоянии, я как-то об этом не подумал. Сожалею, что тебе пришлось наблюдать столь отвратительное зрелище.
Сефиза вздохнула, словно я не понял истинного значения ее слов, и это вызвало у нее одновременно раздражение и облегчение. Она посмотрела на меня своими большими, отливающими медью глазами.
– Гефест рассказал о твоем посте. Никогда больше так не делай, Верлен.
Выходит, все, что Сефиза говорила мне в другом мире, – не пустые слова, она действительно так думает…
– Неужели ты искренне считаешь, что мне следует и впредь отбирать у ни в чем не повинных людей души, лишь бы только продлить собственное существование? Я и раньше не очень-то верил отцу, убеждавшему меня, что поступать так – достойно и праведно, а теперь я совершенно точно знаю, что это несправедливость, жестокость и преступление. Моя роль вовсе не в том, чтобы сеять смерть и выбирать, кто достоин жить, а кто – нет. Я уже причинил столько вреда…
– Знаю, – быстро сказала Сефиза, сочувственно заламывая брови. – Наверняка есть какое-то решение. Мир не делится на черное и белое, оттенки тоже важны.
Я моргнул, потрясенный столь резкой переменой в отношении ко мне Сефизы.
Девушка пожала плечами, как будто пыталась убедить в этом саму себя.
– Так значит, тот человек, что умер в мастерской вчера ночью, – это один из оттенков? – иронически спросил я, хотя мне было совсем не весело. На самом деле я отчаянно цеплялся за слова Сефизы, словно она единственная на всей земле знала истину.
– Даже я ничего не могла сделать для спасения того несчастного. Это был очень светлый оттенок.
Мне так хотелось в это верить…
Поверить человеку, которому я навредил больше, чем кому бы то ни было.
Я медленно подошел к ней, не в силах сопротивляться мощной силе, так и тянувшей меня к этой девушке.
– Почему, Сефиза? Почему ты больше не желаешь мне отомстить? Почему больше не хочешь моей смерти? По какой неведомой причине ты вдруг изменила мнение обо мне?
Мне стало страшно: что, если я цепляюсь за фантом, за эфемерную, недостижимую иллюзию?..
Сефиза нерешительно протянула мне руку, горестно сдвинула брови: она смотрела не на меня, а на свои пальцы, и в ее взгляде читалась покорность судьбе.
– На самом деле это произошло далеко не сразу, – пояснила она хриплым голосом. – Но теперь я знаю, кто ты. Я поняла…
Я тоже поднял руку, выставив перед собой открытую ладонь; мне не терпелось поскорее увидеть другого меня, другой мир, в котором мое сознание было таким легким, а убеждения – глубокими и очевидными.
– Я не какая-то копия Люка, не его двойник и не отпечаток его личности, – проговорил я, решив все-таки прояснить этот вопрос. Я боялся, что Сефиза видит во мне лишь призрак прошлого, что ее отношение – это лишь воспоминания о ее чувствах из другой жизни. – Я его новое воплощение. Ужасно порочное, разумеется, и все же я – это он. Я – это Люк, снова родившийся в этом ущербном теле, не приспособленном к нормальной жизни.
– Знаю, – со вздохом повторила Сефиза.
Наши ладони слегка соприкасались.
– Наверное, в прошлом возникла какая-то проблема, – продолжал я, стараясь не обращать внимания на приятное электрическое покалывание, бегущее по моей руке из-за прикосновения девушки. Меня бросило в жар. – Вероятно, наша затея пошла не по плану. Наверняка из-за этого мы снова вернулись к жизни, только стали другими…
