Не знаю, кто стал инициатором этого путешествия – я или она. Однако, когда я снова открыл глаза, Сефиза уже стояла на своем берегу реки и задумчиво смотрела на проплывающие по течению куски льда.
– Нужно немедленно бежать, – нервно проговорил я. – Мы должны как можно скорее покинуть дворец, прежде чем кто-то узнает о случившемся.
– В реальности время остановилось, ты же знаешь, – напомнила девушка с неожиданным спокойствием в голосе. – Этот лабиринт показывает нам только то, что нам нужно знать. Смотри, Верлен, вон там разворачивается окончание нашей истории…
Я заметил льдинку, на которую указывала Сефиза, против воли наклонился к прозрачному потоку и опустил в него руку. В ту же секунду девушка скопировала мой жест.
Вентиляционные отдушины в моем подвале так сильно забились грязью, что свет внутрь почти не проникал. Однако теперь я не обращал на это внимания: какая, в сущности, разница.
Я скоро умру, а мир решил агонизировать вместе со мной…
Резким движением я захлопнул ноутбук и дрожащими руками поставил его на журнальный столик. Только что полученная информация ужаснула меня и вызвала в душе такое потрясение, какого я еще никогда не испытывал.
Республика Чи-на пала, половина ее территорий была стерта с лица земли новыми термоядерными бомбами, разработанными Союзом; немногие выжившие в этой трагедии умирали от радиации, как и большая часть населения прилегающих районов. Точных цифр еще не было, но по самым приблизительным оценкам, потери были ужасающими. Сотни миллионов жизней оборвались в один миг, принесенные в жертву дурацким конфликтам, а столько же, если не больше, погибнет от последствий применения этого страшного оружия. Половина огромной страны потеряна навсегда, пройдут столетия, прежде чем там вырастет хотя бы одна незараженная травинка…
Война приняла новый оборот, был сделан шаг, который до сих пор все считали немыслимым. Вероятно, возмездие не заставит себя долго ждать, и теперь бомбоубежища по всей планете переполнены. Население терзали панические настроения, повсюду вспыхивали мятежи, и уже никто и нигде не чувствовал себя в безопасности…
Я подумал о Сефизе и о том, как гнусно разорвал с ней все контакты, как подло игнорировал ее на собраниях. Конечно, я понимал, что мое решение обоснованно и разумно, но все равно жалел о своем поведении и болезненно переживал разлуку. Прячась от нее, я не только проявил постыдное малодушие, но и, вполне вероятно, лишил мир последнего шанса на спасение…
Я лихорадочно схватил кислородную маску, лежащую на диванчике рядом со мной, прижал к лицу и с трудом сделал вдох. Я умру в одиночестве, потому что мне не хватило смелости пойти до конца…
Человечество погибнет, а вместе с ним исчезнет и Сефиза.
На меня вдруг обрушилось такое черное отчаяние, что я отбросил все возражения, схватил компьютер и начал набирать сообщение: мой сигнал бедствия, отчаянный зов о помощи, предназначенный для одной Сефизы. Я излил в этом письме все свои горести, угрызения совести и печали и поспешно нажал «отправить», стараясь не ждать ничего взамен…
Три часа спустя раздался громкий стук в дверь.
Ко мне крайне редко приходили посетители, поэтому я сразу догадался, кто стоит сейчас на пороге.
С отчаянно бьющимся сердцем я поднялся с диванчика и медленно направился к двери. Стук стал настойчивее и громче.
– Верлен, прошу тебя, открой! – зазвенел снаружи голос Сефизы.
Как только я отворил дверь, девушка бросилась мне на шею и разрыдалась.
– Я вернулась с полпути, как только получила твое письмо, – проговорила она, тяжело дыша. – Я отправилась в путь, чтобы попытаться помочь жертвам трагедии…
Возле двери стоял набитый до отказа заплечный мешок.
– Я… просто хотел, чтобы ты знала, – пробормотал я, обнимая Сефизу. Просто не мог отказать себе в этой близости.
Неужели Сефиза сошла с ума? Она действительно собиралась отправиться в сердце самой опасной зоны в мире? Она совершенно не дорожит своей жизнью?
По крайней мере, мой безрассудный, продиктованный отчаянием поступок уберег ее от этого опрометчивого шага, грозившего ей верной смертью.
– Если бы только ты поговорил со мной раньше, – простонала Сефиза и, слегка отстранившись, заглянула мне в глаза. Наши лица находились совсем близко друг к другу. – Если бы только я знала, как тяжело ты болен…
Она нежно погладила меня по щеке.
– Если бы я это сделал, ты убедила бы меня перенести кучу процедур, и я потерял бы последние драгоценные мгновения, проведенные в твоем обществе, – слабо возразил я, разом отбросив всю осторожность. Сейчас мне хотелось говорить искренне. – Прости, все кончено. Слишком поздно, мы не сможем закончить наш проект, не сможем быть вместе… Я чувствую, что мне остается несколько дней, не больше…
– Верлен, прошу тебя, – прошептала Сефиза. По ее щекам текли крупные слезы. – Не сдавайся… Я так тебя люблю…
Я закрыл глаза и длинно выдохнул. Эти слова наполнили меня непередаваемым счастьем, облегчением, восторгом и болью. Наконец я собрался с духом и прошептал:
– Ты для меня дороже всего в этом мире, Сефиза.
Я прижался лбом ко лбу девушки, сгорая от желания ее поцеловать. Пришлось напомнить себе о суровой реальности. Не хочу, чтобы Сефиза вместе со мной переживала мою агонию и чтобы в будущем носила по мне траур. Один раз она уже пережила предательство, когда ее бросили родители, и я не хотел, чтобы ей пришлось проходить через подобное испытание снова.
– У меня нет права… – прошептал я, уговаривая самого себя. – Я не могу…
– Конечно можешь! – с жаром возразила Сефиза.
Она легко поцеловала меня в щеку, и это стало последней каплей. Я зарылся пальцами в ее длинные волосы и произнес:
– Я тебя люблю. Больше всего на свете…
Я забыл все свои мудрые рассуждения, от первого до последнего, и сдался: наклонился и прильнул к ее восхитительным бархатистым губам.
Забавно, но самые лучшие моменты моей жизни одновременно были и худшими, потому что нежная чувственность в объятиях Исмахан чередовалась с приступами жесточайшей боли, усиливавшейся день ото дня. Однако собственные ощущения меня подвели, и я ошибся: несколько дней, которые я себе отвел, превратились в несколько месяцев. И все же я был рядом с ней, поэтому мог вынести все – несомненно, Исмахан и сила нашей любви помогли мне подольше задержаться на этом свете…
Мир вокруг нас становился все более безумным, а мы с Сефизой все-таки продолжили работу над проектом. Организация находилась в упадке, на собраниях только и делали, что обсуждали правила и ограничения, которыми должен будет руководствоваться их будущий андроид, а вот мы с Сефизой работали очень быстро, потому что во всем достигали согласия…
Катастрофы следовали одна за другой, первое применение Союзом оружия массового поражения вызвало цепную реакцию, и каждая следующая атака была чудовищнее предыдущей. Великий Упадок стремительно набирал обороты. Каждый день, просыпаясь рядом с Сефизой и видя, что мы оба целы и невредимы, я считал это маленькой победой – для нас и для всех жителей города и его окрестностей. Человечеству, да и нам тоже, определенно было нечего больше терять. Во всяком случае, я изо всех сил в это верил и возлагал все надежды на нашу работу.
