Если возрастание народонаселения неизбежно должно быть сдержано каким-либо препятствием, то пусть лучше таковым окажется благоразумная предусмотрительность относительно затруднений, порождаемых содержанием семьи, чем действие нищеты и страданий. Мысль эта, к развитию которой мы перейдем, несомненно окажется соответствующей требованиям рассудка и природы. Мнения, противоположные этой мысли, возникли в период варварства, и если они поддерживались и распространялись в последующие эпохи, то это потому, что нашлись люди, заинтересованные в их защите.
Физические и нравственные страдания как бы являются указаниями, посредством которых Бог предостерегает нас, чтобы мы в своих поступках избегали того, что противоречит нашей природе и что угрожает нашему счастью. Невоздержанность в пище причиняет болезни; если мы отдаемся гневу, то он почти всегда влечет нас к поступку, в совершении которого мы впоследствии раскаиваемся; а если мы допускаем чрезмерно быстрое возрастание населения, то гибнем жалким образом, становясь жертвами нищеты и заразительных болезней. Во всех этих случаях законы природы сходны и действуют однообразно. Каждый из этих законов указывает нам, где, уступая естественным влечениям, мы переходим границу, предписываемую каким-либо другим побочным, но не менее важным законом. Болезнь, в которую повергает нас излишество в пище, вред, причиняемый нам припадком гнева, бедствия, которыми угрожает нам приближение нищеты, – все эти полезные предостережения обязывают нас ограничивать свои естественные наклонности. Если мы пренебрегаем этими предостережениями, то подвергаемся наказанию, как за совершение преступления, и наши страдания служат, кроме того, уроком для других.
Вследствие незначительного внимания, уделенного рассмотрению гибельных последствий чрезмерно быстрого возрастания населения, может показаться, что между этим явлением и его последствиями существует менее тесная и очевидная связь, чем та, которая наблюдается в поступках иного рода. Тем не менее сущность наших поступков не изменяется в зависимости от эпохи, в которую они подвергнуты были изучению; в какое бы время мы ни познали образ действий, предписываемый нам долгом, наша обязанность исполнить его остается неизменной. Во многих случаях нам понадобился долгий и тяжелый опыт, прежде чем мы нашли наилучший путь к достижению счастья. Выбор пищи, способ ее приготовления, лекарства и их употребление, влияние на здоровье низких болотистых местностей, изобретение наиболее полезной и удобной одежды, наилучшее устройство жилищ, словом, все познания, наполняющие жизнь цивилизованных народов наслаждениями и счастьем, – все это не было делом одного человека или одного столетия, все это плод медленного опыта и размышлений, порождаемых многими предшествовавшими ошибками.
На болезни обыкновенно смотрят, как на кару, ниспосланную Провидением; но, быть может, основательнее было бы видеть в большинстве этих болезней указание на то, что мы нарушили какой-нибудь закон природы. Свирепствующая в Константинополе и других восточных городах чума является таким непрерывным указанием. Устройство человеческого организма не допускает известного рода неопрятности и лени; а так как грязная и отвратительная нищета, точно так же как беспечность и лень, чрезвычайно неблагоприятна для счастья и добродетели, то нельзя не признать мудрым и благодетельным закон природы, на основании которого такое состояние сопровождается болезнями и смертью. Это веха над подводным камнем.
Такое же значение имела чума, опустошавшая Англию до 1666 г. Некоторые заботы со стороны полиции, осушка затопленных местностей, прокладка новых и расширение прежних улиц, Устройство более просторных и лучше вентилируемых помещении – эти меры оказались достаточными для устранения чумы и повышения благосостояния народа.
История почти всех эпидемий показывает, что наибольшее число жертв приходится на те низшие классы общества, которые плохо питаются и живут скученно в грязных и тесных помещениях. В этих случаях природа как нельзя более ясно показывает нам, что нельзя безнаказанно нарушать ее заботы, размножаясь за пределы, обусловленные количеством средств существования. Указывая нам на несчастья, которые нам угрожают, когда мы неосторожно предаемся нашим склонностям, природа объявила нам свой непреложный закон, воспрещающий невоздержание. Если потребность есть и пить представляет закон природы, то и вред, причиняемый нам излишествами в пище и питье, должен быть рассматриваем как такой же закон природы; то же самое необходимо сказать и о чрезмерном возрастании населения.
Если бы мы отдались всем своим склонностям и страстям, то впали бы в самые необыкновенные и пагубные заблуждения. Однако же мы имеем полное основание думать, что все эти страсти необходимы для нас и что они не могли бы быть устранены или даже ослаблены без существенного вреда для нашего благополучия. Пища, одежда, жилище, вообще все, что предохраняет нас от страданий, причиняемых голодом и холодом, составляет наши самые неодолимые и общие потребности. Всеми признанно, что желание добыть эти средства существования всегда было главной побудительной причиной деятельности человека, благодаря которой достигнуты бесчисленные выгоды и преимущества цивилизации. Погоня за этими благами и средства, употребленные для достижения и удовлетворения ими наших важнейших потребностей, составляли до возникновения цивилизации и после ее водворения главное благополучие половины человеческого рода. Всем известно, какое преимущество имеет благоразумно направленное удовлетворение своих потребностей; точно так же известно всем, что дурно направленное стремление удовлетворить свои потребности становится источником бедствий и что общество вынуждено строго преследовать того, кто в таких случаях прибегает к незаконным средствам.
А между тем в обоих случаях желание удовлетворить свои потребности одинаково естественно и добродетельно. Поступок голодного человека, утоляющего свой голод украденным хлебом, лишь по своим последствиям отличается от поступка того человека, который утоляет голод принадлежащим ему хлебом; последствия же эти заключаются в том, что если не препятствовать людям утолять голод чужим хлебом, то количество хлеба повсеместно уменьшится. Основание законов о собственности, различие между пороком и добродетелью в способе удовлетворения желаний – все это давно добыто человечеством из опыта.
Если бы удовольствие, доставляемое удовлетворением наших потребностей и естественных склонностей, повсюду уменьшилось и утратило часть своей интенсивности, то, без сомнения, в таком же размере уменьшилось бы число проступков нарушения собственности; но эта последняя выгода произошла бы за счет уменьшения средств для нашего наслаждения. Мы заметили бы в этом случае, что количество предметов, предназначенных для удовлетворения наших желаний, уменьшилось бы быстрее, чем число покраж, и, таким образом, общая для всех людей потеря благополучия оказалась бы несравненно значительнее, чем прибыль его, достигнутая в других отношениях. Если принять во внимание беспрерывный, тяжкий труд, на который обречено большинство людей, то нельзя не согласиться, что человеческое счастье было бы существенно искажено, если бы надежды на сытый обед, на хорошее и теплое помещение было недостаточно для того, чтобы скрасить тяжелый труд и лишения.
