Хочется спать. С удивлением наблюдаю как гранатовая кровь стекает по рубашке.
Чувствую ее кожей – она теплая…
И ее очень много…
Где-то рядом орут:
– Сердце задето…
– Бедренная артерия…
Уже не слышу ответов. Мои глаза закрываются.
Последнее, что вижу перед тем как провалиться в чернильную бездну – серые глаза сына.
Если Ваня мой сын…
… тогда я не имею права умереть сегодня!
Глава 44
Виталина
– Прекрати! – делает замечание Доминика.
– Что? – удивляюсь я, и снова стучу чайной ложкой по пустой чашке.
Холеная рука ложится на мою дрожащую руку.
– Для Красовского участие в задержании матерых преступников, как для нас выбрать лак в интернет-магазине.
Кусаю нижнюю губу, пытаюсь усилием воли унять дрожь в коленях.
Не очень-то получается. Окидываю присутствующих пустым взглядом.
Показалось? Или обедающие сотрудники о чем-то шепчутся, поглядывая на нас.
Может, уже сплетня гуляет, что мы с майором того…
Жаль вычеркивать Чайковскую из списка приобретенных подруг. Она мне нравится – честная, сильная, не юлит.
Её телефон вибрирует.
Домна кидает синий взгляд на экран, читает смс.
Мгновение и выражение лица меняется.
– Не может быть, – шепчет едва слышно.
– Что случилось? – поднимаюсь из-за стола вслед за старшей подругой. Она бежит на выход, я за ней.
– Красава жив? – спрашивает у меня один из оперативников.
Что значит «жив»?
– Майор ранен, – шепчет Домна, бегущая к лифту.
– Ранен? – слово застывает на вмиг пересохших губах.
– Встречаемся в холле через пять минут.
– Идет!
Разбегаемся по кабинетам за вещами. Ровно через семь минут запрыгиваем в служебный автомобиль.
Губы Доминики трясутся, поэтому не решаюсь спросить, в каком состоянии Красовский.
Набираю Васюту:
– Красовский. Что с ним? – кричу в трубку.
– Андреева, майор дал тебе четкие указания – затихнуть и сидеть в кабинете. Вот и сиди. Без тебя справимся.
Трубка отключается.
Так грубо? С чего бы?
Руки замерзли, а зубы цокают. Только сейчас замечаю, что не застегнула плащ, китель плохо греет в такую ненастную погоду. Уже октябрь.
Синий взгляд пронзает насквозь:
– Полина, Вы с Климом встречаетесь. Это правда?
Цепенею от ужаса. Набираюсь духу, чтобы врать напропалую, но блондинка опережает, берет мою руку в свою:
– Андреева, если мы подруги, тогда не лги. Правду говорят сплетники?
Киваю.
Сквозь слезы Домна уточняет:
– Насколько серьезно?
Жму плечами. В себе-то я уверена, а вот, зная характер Клима и его бэкграунд, – в нем не на все сто.
– Я его люблю, – это всё что могу сказать сейчас.
Домне и этого достаточно. Разочарованно отворачивается к окну.
Автомобиль подъезжает к первой градской, выскакиваем, несемся вперед к крыльцу.
На посту нас останавливают, суем корочки под нос медсестре.
– Его оперируют, – сестричка роняет взгляд на часы, подмечает, – операция только началась. Вон там присаживайтесь на диванчике.
Следуем ее совету. Садимся. Время тянется неумолимо долго.
В голове одни воспоминания.
***
В первый раз встречаемся на Патриарших. Меня трогают за плечо:
– Полина, вот ты где.
Поворачиваюсь, недоуменно смотрю в зеленовато-серые глаза. Умные, по-б…. красивые, хитрые.
Клим осматривает внимательно с головы до ног. Останавливается на ботильонах, которые я так и не успела сменить на кроссовки.
Мне всего двадцать один. Но благодаря папе я вхожа во многие круги, и неудавшихся женихов в моей жизни было уже штуки три. Ровно на один вечер.
Они интересовались лишь моим состоянием и без умолку хвастались собою и своими достижениями.
Все ухоженные, подтянутые. Для чего? Чтобы выгоднее себя презентовать, продать таким богатым дурочкам как я.
Не выгорело. Слишком сильно они раздражали.
Сейчас стою перед мужчиной не моего круга и понимаю, что вот он тот самый человек, которого я так долго ждала.
Мой мужчина.
Восемь утра. Суббота. А он волнуется за чужих детей –подкидышей. Чем быстрее Клим и его опера отловят банду торговцев, тем спокойнее будут спать сотни спасенных, невовлеченных в опасные бизнесы детей.
Высокий, широкоплечий, в меру прокаченный. Лицо умное, вылепленное как у древнегреческой статуи, только нос поаккуратнее.
Глаза завораживают, и заглядывают внутрь моей души.
Лишь один минус у Красавы – его работа! Она накладывает отпечаток на жизненный уклад, на характер.
– Полина, уснула что ли? Побежали! – Клим резко срывается с места, бросается в погоню. Еле успеваю за ним. Цокот каблуков разливается по пустынной улице.
– Стоп. Упустили, – рычит майор, поворачивается ко мне всем корпусом, впивается в руку.
– Из-за тебя упустили. Вырядилась!
Сквозь незримую вату в ушах, слышу, как хирург отчитывается перед нами:
– Пуля прошла рядом с сердцем. Везучий Ваш майор. Вторая пуля задела важную артерию, но так как скорая подоспела вовремя, потеря крови была небольшой. Сейчас состояние тяжелое удовлетворительное.
Не понимаю последних слов, уточняю:
– Майор будет жить?
– Будет жить, бегать. Не сразу. Месяц посидит в кабинете, бумажки поперекладывает.
– Спасибо, доктор.
– Сутки майор пробудет под наблюдением в реанимации. Завтра сможете навестить.
Домна толкает меня в плечо:
– Поехали на службу. Завтра вернемся.
– Можно остаться здесь?
– Нет! – тащит меня как ребенка на выход.
Сутки проходят как в сомнамбулическом сне. Не понимаю, что делаю, что говорю.
Вроде я есть. Вроде меня нет.
Каждую минуту проверяю мобильный, вдруг Клим напишет эсэмэс.
Ничего.
После обеда, так и не дождавшись Доминику, еду на такси в больницу.
