Я стою в ступоре, он молчит напротив. Так ничего и не дождавшись, он кидается ко мне и дергает на себя за кисти рук, заталкивает в свою спальню, кидая на кровать. Ударяюсь о постель спиной, в шоке наблюдая за его резкими движениями.
Смотрит на меня сурово, поджимает губы, а после запирает дверь. Хмыкает скабрезно, замечая красное пятно на простыне, и, поигрывая здоровой рукой ключом, идет в ванную комнату. Проходит всего несколько секунд, как мужчина возвращается оттуда с наспех перемотанной рукой. Не успеваю даже прийти в себя и отворачиваюсь. Не желаю его видеть.
— Ложись спать, Ясмина. Уже ночь. Нечего шастать по коридорам. Тебе всё равно не сбежать из этого дома. Не надейся на это.
Бросаю пугливый взгляд на разворошенную постель. Он хочет, чтобы я спала здесь, на этой самой кровати? Или намекает на очередную нежеланную близость?
— Сегодня переночуешь здесь, а завтра переселишься в комнату Наили, — добавляет он сухо и разворачивается к выходу.
В спальню его первой жены? Жить вместе с ней? В одной комнате?
Задыхаюсь от собственного молчания. Не могу задать ни один из вопросов, который гложет, ведь сама же дала обет молчания, нарушить который не вправе. Зажмуриваюсь и еле сдерживаю всхлип.
Плевать. Буду спать, где сказали. Главное, что самого Тагира рядом не будет. Выдыхаю с облегчением, наконец укладываясь на постель, когда хлопает дверь, а затем раздается скрежет ключа. Снова закрыл, словно пленницу. Впрочем, я и есть пленница. Пусть и добровольная.
Сон приходит не сразу, в желудке ухает от унижения, ведь жить в одной комнате с первой женой — плевок, демонстрация, как низко я стою в иерархии. Не то что дома, даже отдельной приличной комнаты недостойна. Постепенно сон утягивает меня в свои темные объятия, несмотря на тревожные нерадостные переживания и голод.
А в какой-то момент в полудреме ощущаю смутное движение рядом, кровать прогибается под весом большого тела, одеяло приподнимается, а потом я ощущаю сильные руки, притягивающие меня к себе. И это моментально выдергивает меня из полусна. Сразу чувствую. Это не сон. Реальность. Тагир.
Нет-нет-нет. Только не это! Сопротивляюсь, бьюсь, изворачиваюсь, как уж на сковородке.
— Тихо, Ясмина! — приказывает Тагир. Он просто утыкается мне в шею носом, а руками опоясывает мою талию, вдавливаясь сзади своим телом. Меня окутывает его пряный аромат. Тагир почти мгновенно проваливается в сон, но успевает прошептать мне на ухо: — Как же я тебя ненавижу…
Утро нового дня для меня начинается плохо. Голова гудит от недосыпа, но реальность всё равно вырывает из сна. Боюсь обернуться и увидеть лежащее рядом тело. Спальня пропитана спертым воздухом, вокруг тишина. Полежав немного, всё же медленно разворачиваюсь и вижу пустое место подле себя. Только примятая ткань подушки свидетельствует, что ночевала я не одна.
На стуле с моей стороны лежит черное платье, нижнее белье, словно доставшееся от бабушки со времен постсоветского пространства. Панталоны, не иначе.
— Ты уже встала? — голос Наили фальшиво доброжелателен и бодр.
Вскакиваю испуганно от неожиданности, наблюдая за тем, как первая жена бесцеремонно входит и раскрывает шторы, впуская в комнату яркие лучи солнца. Щурюсь, поднимаю ладонь, чтобы не светило в глаза. Подмечаю, что дверь она не закрыла, так что любой может заглянуть внутрь и увидеть сонную меня.
Неприятно как-то, но я прикусываю язык, посчитав, что это мелочь. Чувство вины за то, что перетянула внимание чужого мужа на себя, заставляет молчать.
— Поднимайся, у нас много дел. Тагир тобой и без того недоволен, — ворчит Наиля, пока я стекаю с кровати, чувствуя дискомфорт в мышцах.
— Мне нужно помыться, — слегка недовольно произношу и неуверенно обвожу взглядом комнату в поисках своей сумки с вещами.
— Я посмотрела твои вещи, они совершенно не подходят. Сама подберу тебе подобающий гардероб. Вставай, не рассиживайся. Будешь жить в моей комнате, а я перееду снова к Тагиру, — продолжает щебетать хозяйка дома, не обращая внимания на мое состояние.
Замираю на фразе, где она говорит о собственном переезде.
— Зачем ты трогала мою сумку? Где она? — нервно спрашиваю у Наили, которая подходит ближе и залипает взглядом на простыне.
Перевожу туда взгляд и поджимаю губы. Дурацкое красное пятно. Снова смотрю на нее. Морщится недовольно, напрягается всем телом.
— Прислуга отнесла в твою новую комнату. Идем, — разворачивается и больше ничего не говорит.
Вид ее одеревеневшей спины впереди действует на меня отрезвляюще. Подрываюсь, натягиваю наспех черное, полностью закрытое платье и выхожу из спальни на подрагивающих ногах.
Не ровняюсь с Наилей, иду сзади, наблюдая за ее идеально прямой спиной и на этот раз темно-красным платьем в пол, прикрывающим и плечи, и руки, и горло. Видимо, одежда для гостей у нее иная, чем предназначенная для Тагира.
Комната ее не так уж и далеко. Дверь также открыта нараспашку, в это время там сидит мужчина и орудует инструментами возле ручки.
— Что происходит? — спрашиваю у Наили, как у единственной, с кем могу поговорить.
Мы не подруги, но как-то сосуществовать в одном доме нам придется. Не то чтобы я горю желанием, чтобы Юсупов, как полагается, купил мне отдельное жилище, но всё это так неприятно и неловко после жизни с родителями, что морально мне тяжело. Мысли о маме с папой снова возникают в сознании. Как они там, как папа…
— Иди на кухню, Наиля. Родители прибудут через час, — не успевает девушка открыть рот, как из ее бывшей спальни выходит Тагир, загораживая обзор и недовольно поглядывая на работника.
— Но, любимый, я думала помочь Ясмине собраться, а там мы вместе накрыли бы стол. Ты же знаешь, как там много делать, я не успеваю, — тут же начинает она ластиться, словно подлетая к мужчине.
Но тот перехватывает ее на полпути за кисть руки и слегка отстраняет, Наиля аж пошатывается, но удерживается на ногах.
— В прошлом месяце мы из-за твоих жалоб наняли тебе трех помощниц по дому, не считая двух, что убирают комнаты. Мне стоит всех уволить, раз толку никакого? — холодный голос хозяина дома разливается в тишине.
Даже работник прекращает греметь металлом и замирает, переводя взгляд с одного супруга на второго. Чувствую себя жертвой между молотом и наковальней, бросаю взгляды на комнату и вещи в своих руках.
Хочется смыть с себя грехи прошлой ночи, казалось, впитавшиеся в тело и въевшиеся в кожу. Зуд расползается сверху вниз, но любое движение сейчас сродни выстрелу, ведь напряжение лишь усилилось.
— Н-нет, — поспешно качает головой первая жена и делает шаг назад.
Кидает на меня взгляд, полный злости, разворачивается и гордо удаляется, не демонстрируя, как сильно ее подкосили мужские слова. Особенно от того, чью любовь она хочет получить.
