Когда моей спины робко касается женская рука, реагирую со скоростью ветра, на одних голых инстинктах делая оборот и прижимая к себе тонкую фигурку. Первая мысль, что это Ясмина пришла ко мне из моих же воспоминаний. Но нет. Резкий приторный запах духов опровергает надежды. Это Наиля. Пришла из кошмаров.
— Тагир, — выдыхает Наиля, моя ненавистная, подлая первая жена.
— Что ночью шастаешь? — грубо осекаю ее, отталкивая в сторону и проходя мимо.
— Куда ты? Я тебя искала. Ночь на дворе, спать пора.
— Твое место где? — напоминаю ей грозно, но вполголоса, зная, что у стен есть уши, а родные спят в доме.
Наиля подается ко мне, заглядывает в глаза снизу вверх, руки сложены в молитвенном жесте.
— Не позорь, прошу, Тагир, любимый, пойдем спать вместе, родители не поймут, если ты будешь ночевать у Ясмины.
— Я не обязан отчитываться перед нашими родителями. Хватит выдумывать, Наиля! — подхватываю ее за локоть и волоку в сторону чулана, где она должна отбывать свое наказание, но паршивка упирается пятками в пол и шипит на весь коридор:
— Именем Аллаха клянусь, закричу так, что сбежится весь дом, вся охрана и слуги, если кинешь меня в чулан! Закричу! Закричу! — беснуется как безумная, заставляя ринуться к ней и, притиснув к стене, зажать рот ладонью.
— Ты не посмеешь! Прекрати свои хитрости! — слежу за ее бегающим взглядом и решаю мысленно, как быть. Если жена заверещит, вся родня повскакивает с кроватей и прибежит разбираться, что случилось.
— Я просто хочу сохранить нашу семью! Я имею право на тебя, как и она! Нет, Тагир, Тагир, я не хочу распрей, я не хочу ссор, я люблю Ясмину, она моя подруга, пожалуйста, пожалуйста, — умоляет, подавшись ко мне и вцепившись в полы рубашки, мнет ее в руках и заискивающим голосом несет свои лживые бредни. Я вижу ее насквозь, паршивое, гадкое, ядовитое нутро, жду подвоха каждую минуту и не верю ни единому слову.
Отцепляю ее пальцы от ткани и отодвигаю липнущую ко мне жену. По телу словно ползают склизкие черви, до того она стала мне омерзительна. И самое ужасное, что она это понимает, но продолжает унижаться. Конечно, она же не Ясмина.
— Иди, — говорю коротко, — и рот закрой.
Глаза ее светятся в полумраке, улыбка на лице во весь рот.
— Ты пойдешь со мной? Ты не будешь устраивать скандал?
Молча подталкиваю ее к спальне, кляня на чем свет стоит загостившихся родственников и собственную судьбу. Наиля вдруг ускоряет шаг, и я, задумавшись, упускаю момент, когда она резко распахивает дверь собственной спальни.
Догнав ее, вижу, как растерянная Ясмина, застыв у окна, смотрит на Наилю, потом на меня. Время замирает, секунды мы проводим за битвой взглядов, в которой нет победителей. Зато есть третья сторона, которая не преминула вмешаться.
— Я пришла за кое-какими своими вещами, Ясмина, муж сегодня пожелал спать со мной, — с фальшиво виноватым видом объясняется с Ясминой, юрко бегает по комнате, делая вид, что собирает какие-то шмотки, на самом же деле — я разгадал ее цель — хочет показать второй жене, что ею пренебрегли.
Со свистом выпускаю между зубов воздух, сатанея от вывертов неугомонной супруги. Она знает, что я не буду устраивать скандал, а притихшая Ясмина и подавно не вступит в свару и будет молчать, просто терпеть унижение.
— Наиля! — резкий окрик заставляет жену поторопиться.
Не тратя время на пустые разговоры, тяну ее за собой и уже вталкиваю в спальню.
— Ложись спать! — рявкаю, ходя по спальне и ероша волосы. Жена выполняет наказ, прямо в одежде забираясь под одеяло. Стерва добилась своего! Лежит и не шевелится, но самим своим присутствием разжигает во мне пожар ненависти.
Жду более двух часов, устроившись в кресле. Мои мысли объяты безрассудным туманом желания. Один взгляд на оголенное плечо Ясмины — и я могу думать только о ней. Тело охвачено лихорадкой. Нетерпение бьется вместе с диким ревом крови в жилах. Откидываюсь на спинку головой и пытаюсь считать минуты, секунды, мгновения, когда сам себе позволю покинуть эту постылую комнату.
Не сразу понимаю, что мягкий сверток служит мне неплохой подушкой. Протянув руку, понимаю, что наткнулся на сложенный халат своей жены, который она бросила впопыхах на кресло. Комкаю в руках тряпку, надушенную чересчур обильно, кидаю ее в ноги, как половую тряпку.
Спустя время, которое отмерил себе сам, встаю и собираюсь на выход. Хвала Аллаху, Наиля не шевелится, да даже если бы сейчас она посмела меня задерживать, заорал бы на весь дом уже я, и гори всё синим пламенем.
Ноги несут меня к комнате, где спит Ясмина. Одно мгновение — и я уже там. Распахиваю дверь без стука, мне не нужно разрешение. Хочу ощутить ее в своих руках. Еле дождался, чуть не подох без нее. Ясмина, в отличие от первой жены, не спит. Тут же поднимается и опирается на руки, сидя на постели.
Чертова рубашка снова ползет вниз, оголяя молочную кожу. Она белеет в темноте, как вожделенный оазис для путника, блуждающего неделю по пустыне.
И я оказываюсь рядом, опуская колено на кровать и подбираясь к Ясмине, по ходу дела стаскивая рубашку с груди и кидая на пол. Моя жена в испуге открывает рот, но, наверняка вспомнив о своем обете, тут же смыкает губы, но четко обозначает свое “нет”, хватая одеяло, прикрываясь им и мотая головой из стороны в сторону.
Смешная. Думает, мне сейчас нужны ее слова? Пусть молчит, только стонет подо мной. Протянув руку, хватаю за край одеяла и тяну его на себя с усилием.
— Ждала меня, жена? — смакую последнее слово — символ ее принадлежности мне.
Снова мотает головой, морщится, и я не сразу понимаю почему, но, принюхавшись, чувствую приторный аромат халата Наили. Он пропитал мои волосы. И Ясмина теперь думает, что я хожу от одной жены к другой. Боль в ее глазах осязаема, и я бы переубедил ее, сказал правду, но разве поверит? Поэтому сцепляю зубы, расстегивая ремень и раздеваясь дальше.
Испуг в глазах жены сменяется ужасом. Чего она боится? Разве не наслаждалась в прошлый раз? Нравится обманывать саму себя? Ее непокорность и зажатость злят, доводя до предела.
— Сними рубашку, жена, иначе я сделаю это сам, — командую ей твердым голосом, обмирая от одного вида ее гладкой кожи, обнажающейся после того, как Ясмина медленно и с явной неохотой выполняет мой приказ. Она сидит на коленях в центре спальни, такая красивая, желанная и напуганная.
— Поцелуй меня, — снова даю команду.
В ответ она сжимает челюсти и делает резкие отрицательные движения головой. В глазах ярость. Что ж, девочка, ты умеешь завести. Ринувшись к ней, опрокидываю на постель, распластываю и зверею от одурманивающего аромата ее чистого тела: никаких примесей, только она, только моя Ясмина. Моя жена.
“Моя, моя, моя”, — бьется сквозь шум в ушах, когда я целую ее, кусаю губы, обнимаю руками тело, изучая все укромные уголки, лаской подчиняю себе строптивую жену.
