Чувствую, как скрипят зубы, натягивается кожа мышц, но сказать больше ничего не могу. Это родители, я их безмерно люблю и уважаю, но есть вещи, на которые даже они не могут повлиять в моей жизни. Когда-то я пошел у них на поводу и подчинился их желанию — женился на Наиле, хотя единственную эмоцию, которую она у меня вызывала — неприязнь.
Всю жизнь смотрела на меня щенячьими глазами и вбивала клин между мной и Ясминой, кого я боготворил. Но согласился взять ее в жены и по другой причине. Она оказала помощь нашей семье. Помощь, которая решила наше общее будущее. И принесла моим родителям долгожданное возмездие.
— Если знал, то зачем взял эту змею в жены?! — не выдержала и крикнула мама.
Ее глаза наполнились слезами, она шмыгнула и уткнулась носом в плечо отца. Сдерживаю вой, бурей поднявшийся изнутри. Она напомнила мне то, что я всеми силами хотел забыть. Похоронил под злостью, ненавистью и холодом, поселившимися в груди последние несколько лет.
— Мама, — вздыхаю, говорю как можно тише и спокойнее.
Размеренно дышу, пытаясь не сорваться и не вцепиться пальцами в свои волосы. Хочется содрать с себя кожу. Снова обнять со спины Ясмину. Два этих противоречивых желания разрывают на части, внося разлад в мою душу, которую уже давно не способно ничего склеить.
— Что мама? Что мама?! — вдруг кидается ко мне и бьет по груди ладонью, кричит и плачет.
Я почти не чувствую боли в тех местах, куда она пытается попасть. Стою истуканом и терплю, прикрыв глаза. Жду, когда ее злость осядет, но мы все знаем, что осадок никогда и никуда не денется. Всё это лишь покроется пылью сквозь года.
— Так же нельзя, сын, — наконец успокаивается она, опирается лбом о мою грудь, всхлипывает. — Разве так можно? Неужели сестра врага станет матерью моего внука?
Поднимает голову, заглядывает проникновенно в мои глаза, пытаясь воззвать к моей совести. На секунду я чувствую стыд перед той, которая родила меня, любила и вырастила. Чувство, словно я — монстр, разрушающий ее мир. Из раза в раз. Не уберег сестру, полюбил недостойную, не дал им желанного внука, наследника Юсуповых.
— Нужно принять это как данность, мама. Ясмина — моя жена. И она родит мне сына.
Жесткость в голосе заставляет мою мать сделать шаг назад, к отцу, в поисках поддержки. Тот обхватывает ее за плечи и пожимает, даря ей успокоение.
— А как же Наиля? Почему она не может? Или фигуру бережет? — спрашивает невпопад родительница, но попадает почти в точку.
Первое время нашего брака, напоминающего одну лишь фикцию, я хотел детей. Отчаянно желал, чтобы боль ушла, восполнилась новой жизнью взамен другой, безвозвратно утраченной. Мы пытались, долго пытались. Пока в один из дней я не обнаружил противозачаточные, которые так упорно принимала моя первая жена.
— Я с ней поговорю, Тагир. Она ведь просто молодая девочка, которая боится потерять твою любовь, — с надеждой смотрит на меня мама, до сих пор убежденная в своих иллюзиях. — Вы же уже так долго вместе, она с радостью родит тебе.
И говорит она так отчаянно и с такой верой, что мне даже жаль разрушать ее мечты. В одном она права. Когда-то я хотел, чтобы из навязанного брака вышло что-то путное. Пусть без любви, но надеялся обрести в нем взаимное уважение.
Мною двигала благодарность, которая смыла весь скептицизм и неприятие, обуревавшие меня всю жизнь по отношению к этой прилипале. Но то предательство по отношению к моей мечте навсегда отрезало все попытки к сближению.
Я перестал приходить домой сразу после работы, уделять ей внимание, иной раз и вовсе без предупреждения уезжал на долгие месяцы в командировку. Годы шли, и в какой-то момент Наиля стала пытаться пробраться в мою постель, всеми правдами и неправдами пытаясь понести.
— Не родит, — качаю головой, голос непоколебим и тверд.
Эта женщина не станет матерью моего первенца. Ни в коем случае.
— У нее проблемы со здоровьем? Так есть же клиники, Тагир, медицина не стоит на месте, — всплескивает руками, словно обретает крылья за спиной.
В этом вся она. Пытается помочь другим, тем самым заглушая свою боль и скрывая под слоем оптимизма собственные проблемы, которые не может и не хочет решить. Я понимаю, что ею движет страх.
— Эту проблему ни медицина, ни что-либо еще не способно решить, — говорю без лукавства, ведь брезгливость, которая пропитала мое тело по отношению к первой жене, ничто не может искоренить.
— Деньги ведь не проблема, Тагир, — растерянно отвечает на это мама, не отступает, не может потерять эту надежду. До того сильно ненавидит семью Булатовых, что готова вцепиться в любую призрачную надежду, маячащую на горизонте. — Можно ЭКО там, суррогатное материнство.
Поджимаю губы, с тяжелым сердцем наблюдая за метаниями матери. Ее боль отчетливо концентрируется в словах, бьет по самому больному, давя на совесть.
— Нас не связывает любовь, мама, — улыбаюсь холодно, чувствуя лед в груди. — На земле наших предков, когда жена не может зачать, мужчина с ней разводится.
Возникает тишина. Мама переводит взгляд с меня на отца, ища в нем поддержку, вот только он насупливается, сводя брови на переносице и глядя на меня тяжелым взглядом.
— Я думал, этот разговор в прошлом, — начинает отец, стискивая челюсти, цедит сквозь зубы: — Забудь об этом!
Тяжело дышу, чувствуя, как из ноздрей буквально исходит пар гнева. Я поднял эту тему второй раз за восемь лет, но знал, что всё этим и закончится.
— Всё наше состояние и бизнес записаны на тебя. Придется при разводе отдавать пятьдесят процентов. Это недопустимо, всё должно остаться наследнику Юсуповых. Благо вы заключили брачный контракт, так что сама она на развод подать не может, а даже если решится, всё останется у тебя. У нас.
— Неизвестно еще, как всё развернется с Ахметом. Как же стыдно перед ним, — прикрывает руками лицо мама, причитая насчет реакции своего друга детства.
Стискиваю кулаки, когда она упоминает об отце Наили. Скользкий жук. Не понимаю, как его всю жизнь терпит отец. Вот только мама слишком сентиментальна, а отец слишком любит мать и потакает ей даже в этом. Будь он строже, Наили не было бы в моей жизни.
Бью себя мысленно по лицу. Нет. Именно она помогла узнать истинного обидчика Малики. Напоминаю себе об этом каждый день, чтобы оправдать ее присутствие в моей жизни.
— Мы поехали, сын. Хорошо подумай над нашими словами, — подытоживает отец и тянет мать к машине. Затем оборачивается и впивается в меня глазами. — Не сделай очередной ошибки.
Его слова бьют хлеще кнута, вызывая тупую боль. Своей правдивостью. Острой. Режущей. Очередная ошибка…
Наблюдаю за тем, как удаляется автомобиль, делаю глубокий вдох, затем выдох. И резко разворачиваюсь, захожу внутрь, думаю какое-то время и взбегаю по лестнице. Нужно попасть в собственный кабинет. Как только оказываюсь внутри, закрываю дверь на ключ и направляюсь к сейфу.
