— У тебя неверная информация, моя первая жена выразила одобрение моим действиям, — не лукавлю, ведь так и есть.
Впрочем, она настолько хочет мне угодить, что готова пойти на всё, лишь бы добиться своего.
— Она всегда слишком любила и боготворила тебя, но свою дочь я знаю лучше тебя, уж поверь, — немного недовольно произносит мужчина, ерзая на стуле, испытывая неудобства. — И как отец твоей жены, которая не родит первенца, я глубоко оскорблен таким пренебрежением нашей уважаемой фамилией.
Молчу, дергаю уголком губ, понимая, что всё это лишь предисловие к основной части его отрепетированной речи. Всё, как всегда, прозаично и предсказуемо. И сводится к деньгам и только к ним. Но Ахмет так долго подходит к самой сути, что в голову начинают закрадываться серьезные сомнения, обычный ли будет запрос.
— К чему ты ведешь? Давай ближе к делу, — сажусь и устало откидываюсь на спинку кресла и скучающим тоном подгоняю его к самому главному.
— Я готов простить оскорбление, — вздохнул он и проглотил мой выпад, прикусив язык, чего и следовало ожидать. Слишком кишка тонка. — Но мне бы хотелось участвовать в некоторых аспектах бизнеса. В конце концов, половина принадлежит моей дочери. Будет правильно, если я буду представлять ее интересы.
От его слов я аж встрепенулся и даже глянул на него с интересом. Не ожидал, что он повернет разговор в такое русло.
— Половина бизнеса? — вздернул бровь, усмехнулся, глядя ему в глаза, подавляя и показывая, что он несет полную чушь. — Считаете, что имеете на что-то право?
— Нет, ты утрируешь, Тагир, не забывай, мы ведь семья. Бизнес семейный, так что… — разводит руками, заискивая и стараясь сгладить конфликт.
— Чего ты хочешь? — спросил уже у него напрямую, ожидая ответа.
— Оливковые рощи, — ответил он и выпрямился, словно приготовился отражать нападение.
Я же завис и нахмурился, не припоминая, чтобы его интересовала эта сторона бизнеса. Его в принципе не интересовало, откуда берутся деньги. Удачное замужество единственной дочери решило все его финансовые проблемы, а он и рад присосаться к кормушке.
— Ты знаешь, какая с ними проблема, — стискиваю челюсти от гнева, ведь он лишний раз напомнил мне о нерешенном до сих пор вопросе.
— Тагир, мы же оба знаем, зачем на самом деле ты взял в жены Ясмину, — хитровато улыбается и наклоняется к столу, словно мы с ним единственные знаем некую тайну. — Теперь оливковые рощи Булатовых в наших руках. Ты только подумай, как теперь можно развернуться. У меня есть знакомые, которые знают, как сбыть оливковое масло за рубеж. Это миллиарды долларов.
— Ты уже и сговорился с кем-то за моей спиной? — холодно поинтересовался у потерявшего всякие берега Ахмета.
Если бы я хотя бы уважал его дочь, то дал бы ему бразды правления в каком-нибудь вопросе, но их семейство мне в бизнесе не нужно, пусть держатся подальше.
— Помнишь моего родственника, который сидит в администрации нашей области? Я обратился к нему в прошлый раз, и он помог нам временно решить проблему с рощами, — спросил у меня, отчего я стиснул кулаки, не зная, что на это возразить.
— Продолжай, — благосклонно кивнул, а сам внутри закипал от ненависти и злости.
— Так вот, — приободрился сразу же Айдаров, даже на стуле выпрямился. — У него есть еще два компаньона, и они занимаются экспортом пищевых товаров в страны Евросоюза. И он предложил нам расширить горизонты, так сказать. На выходных они планируют прийти на сезонные скачки, которые будут проходить как раз здесь, можно организовать там неформальную встречу, и ты убедишься, что овчинка стоит выделки.
Я слушал внимательно, отчего-то сразу почувствовав, что с этим что-то не так. А уж в сочетании с международным экспортом всё это пахло подозрительно гнило и опасно.
— И сколько они хотят за свои посреднические услуги? — не скажу, что заинтересовался этим предложением, но стоило держать руку на пульсе.
Со временем оливковые рощи стали скорее семейной гордостью, чем бизнесом, направленным на приход дохода, так что о расширении я совсем не думал.
— Не то что деньги, — как-то вдруг замялся Ахмет, даже глаза у него забегали, и я напрягся, ожидая продолжения его речи. — Дамир, мой родственник, хочет долю в самом бизнесе. Я думаю, это лучший вариант. Тем более, что, имея долю, будет усерднее заниматься экспортом. И он свой, не предаст.
— Сколько процентов? — еле сдержал усмешку, ведь даже сотой доли процента не собирался кому-то продавать или уж тем более дарить.
— Эм, — почесал Ахмет голову, даже покраснел. — Как-то я не уточнил этот момент. Говорю же, давай сходим на скачки, Наиля только рада будет, пусть развеется моя девочка. А мы как раз дела с Дамиром обсудим.
Его слова про Наилю вызвали у меня тупую привычную боль. Предложение я принимать по рощам не собирался, а вот выгулять жен — отличная идея. Может, Ясмина расслабится и смягчится.
— Хорошо, мы сходим на скачки, — киваю тестю, а затем слышу шум.
Что за чертовщина? За дверью слышится перебранка, дробные шаги, вскрики. Долгая беседа вымотала, так что я резко встаю и тут же устремляюсь по направлению из кабинета. Подспудно ощущаю, что дело в моей второй жене. С ее появлением в доме раздрай и напряжение.
Я совершил ошибку, не продумав покупку дома заранее, не учел того, что две женщины в доме — это обязательные склоки и подлянки. Знаю прекрасно характер Наили. Ясмина может пострадать, если первая жена ослушается моего слова.
Открываю дверь, выхожу и первой вижу несущуюся ко мне Наилю.
— Тагир! — она кидается ко мне и заглядывает за плечо, дикий взгляд мечется по пространству кабинета.
Потом она замечает отца и выдыхает. С облегчением? Почему? Все эти мелкие детали фиксирую в своем мозгу, решая позже проанализировать странное поведение отца и дочери. И откуда они оба знали, что я в кабинете? Или не знали?
Но мысль не успевает укорениться, так как почти сразу всё мое внимание абсолютно и бесповоротно приковывается к тонкой фигурке Ясмины, которую за волосы тащит старшая по дому. Она, как я помню, должна была возвратиться из отпуска. Неужели Наиля не предупредила ее, что я женился?
Пылая гневом, что прислуга посмела поднять руку на мою жену, иду к ним, чеканя шаг. Выдергиваю Ясмину из рук старой женщины, которая всегда верой и правдой служила нашей семье, но сейчас вынуждает уничтожать в себе желание выбросить ее за дверь! Только многолетняя выдержка от многочисленных эксцентричных выходок первой жены позволила мне удержать себя в руках.
— Что здесь происходит? — со свистом выходит из меня вопрос, от которого старая Фаина столбенеет, прикладывая пухлую руку к груди в черном одеянии.
Третий подбородок дрожит, она пучит глаза и трясется, словно совершила благое дело.
— Господин! Я обнаружила новую служанку в кухне! Она ела с вашего стола! И болтала по телефону, вместо того чтобы работать! Бездельница!
