Ясмина дрожит и жмется ко мне, и ощущение ее хрупкого тела вышибает из меня остатки сдержанности.
— Служанку?! — рычу, нападая словесно. — Это моя жена! Как ты посмела хватать ее за волосы?! Как посмела броситься на нее не разобравшись?! Динар! — подзываю начальника охраны, чья высокая фигура оказывается рядом и заслоняет свет.
Наиля и Ахмет молча взирают на происходящее, стоя в дверях кабинета.
— Но как же… Жена… — Фаина бросает растерянный взгляд на Наилю, явно хочет что-то сказать, но почему-то не говорит ни слова, как-то опадает, сникает, взгляд потухает, она принимает скорбный, виноватый вид и складывает руки перед собой, начинает мотать головой как невротичка. — Я не знала, не знала, не знала, старая Фаина запуталась, не поняла, обозналась. Господин должен понять, я прошу прощения, господин, госпожа, — бросается к Ясмине и хватает край ее юбки, целуя его в извиняющемся поцелуе. — Я осознаю! Осознаю!
— Динар! — подает голос Наиля, вскидывая гордо голову с видом хозяйки положения. — Отведите ее на задний двор и накажите плетьми! Десять. Нет. Двадцать!
В этот момент впервые реагирует как-то на происходящее Ясмина, поднимая голову и впиваясь взглядом в свою бывшую подругу.
Глава 14
Ясмина
Выкрик и слова Наили настолько приводят меня в ужас, что я стою в ступоре, даже не чувствуя, с какой силой стискивает мою руку Тагир. К-какими еще плетьми?
— Нужно спросить разрешения господина Тагира, Наиля Ахметовна, — кивает высокий плечистый мужчина в черной одежде, не идет против хозяина дома.
— А я кто? Я здесь хозяйка! — вдруг крикнула Наиля, словно сходя с ума.
— Прошу, нет, госпожа! — заголосила тетка, которая отхлестала меня по спине до боли и чуть не вырвала мои волосы, которые сейчас висят колтунами и падают на лицо. — Вы же сами сказали, чтобы я…
Женщина договорить не успевает, Наиля вскидывает голову, подлетает к ней и отвешивает хлесткую пощечину. Да такую, что у той дергается голова, а сама она осекается, так и не рассказав, что сказала ей Наиля.
— Закрой свой рот! — шипит, совершенно, кажется, не стесняясь никого из присутствующих. Затем чувствует на себе взгляд и переводит взгляд на Тагира, который зло наблюдает за этой сценой, но с таким видом, что ясно: Наиле не сдобровать. — Прости, любимый, прислуга совсем распоясалась, уже не только на твою вторую жену покусилась, но и на меня посмела поднимать голос. Не беспокойся, вы с папой работайте, я, как всегда, сама решу этот вопрос.
И все наблюдали за этим с таким видом, словно для них нет ничего из ряда вон выходящего в этой ужасающей ситуации. Нутро Наили вырвалось, показывая, насколько у неё гнилая натура, раз считает себя вправе так по-скотски обращаться с живым человеком.
Чувствую комок в горле и задерживаю дыхание. Прикусываю губу и с тревогой смотрю на скукожившуюся и горько плачущую женщину, которая вызывает сейчас у меня лишь жалость. Вся та боль и злость, что она тронула меня, проходит, ведь в этот момент всё, что наполняет меня — это негодование. У нас уже давно нет крепостного права, разве имеет право Наиля так издеваться над женщиной?
— Как всегда, решишь вопрос? — вздернул бровь Тагир, так ни разу и не отводя своего взгляда от старшей жены.
Стискиваю кулаки и прикусываю язык, чтобы не крикнуть и прекратить всё это беззаконие и домострой, где никто не уважает прислугу. Да разве можно так жить? Мы же не животные, мы ведь люди.
— Конечно, — зардевшись, отвечает бывшая подруга, словно ей сделали комплимент.
Вот только любые оттенки в голосе Юсупова я научилась различать давно и уж слишком хорошо, чтобы сейчас не обманываться нарочито спокойным тоном.
— Избиваешь людей моего дома? — холодно спрашивает ее, и до нее, видимо, доходит, что зря она сказала всё это при Тагире, так как напряжение в воздухе достигает своего накала.
— Н-нет, т-то есть… — сглотнула Наиля, бегая глазами от меня к работнице, которая продолжала всхлипывать, зажав рот ладонями.
— Быстро зашли в кабинет! — уже угрожающе двинулся вперед и рявкнул Юсупов на вдруг ставшую нечленораздельно лопотать первую жену.
Я вздрогнула от громкости его крика, а вот Наиля подорвалась и ринулась в объятия к отцу, который стоял внутри помещения и сразу же обнял родную кровь. И эта сцена так сильно тронула меня, что защемило сердце. Как же хочется увидеть папу… Здоровым и сильным, как прежде.
Фаина юркнула тихонько следом, а шествие замыкал начальник охраны Динар. Я же не сделала и попытки ступить внутрь кабинета, не было никакого желания оказываться с самыми неприятными мне людьми в замкнутом пространстве. Но этого от меня никто и не ждал.
— Иди к себе, — холодно взглянул напоследок на меня Тагир, будто тщательно сдерживая ярость, развернулся, но вдруг добавил: — В воскресенье едем на ипподром, Наиля подберет тебе подобающий костюм.
И захлопнул передо мной дверь. Я не стала стоять и подслушивать, о чем пойдет дальнейший разговор, сразу же ушла, вот только не по приказу Тагира в комнату, а на кухню, где так и не успела закончить завтрак.
Спустя час увидела рыдающую Фаину, которая проскользнула в сторону комнат для прислуги. С тревогой ожидала появления остальных участников этой безобразной сцены, но никто не появился, вот только за неприятным ожиданием у меня вдруг возникла мысль.
О чем таком просила Наиля эту Фаину, раз не позволила той договорить, залепив пощечину? Неужели она специально не предупредила ее, что хозяин дома взял вторую жену?
До утра беспокойно кручусь в постели, вздрагивая от каждого шороха. Не могу спать. С ужасающим, не поддающимся описанию страхом жду появления Тагира. Впадаю в дремотное состояние и снова просыпаюсь, когда путаю явь и сон. Мне чудятся звуки, хлопки.
Открываются со скрипом двери, стучат по полу шаги, рваный вскрик разрывает ночную тишину… То ли сновидение, то ли реальность… Померещилось, будто передо мной возник Юсупов с окровавленными руками, но, когда я выплыла из забытья, в комнате было пусто. Только я и темнота.
Без конца мусолю в голове слова Тагира про ипподром. Так сильно желаю, чтобы это было неправдой, ведь тема лошадей так болезненна для всей нашей семьи, что сейчас у меня колет под лопатками. Я восемь лет не видела конюшни, не ощущала запаха конского навоза.
“Не бойся. Лошади умные создания, они чуют страх, — звучат в памяти слова старшего брата Аслана в тот день, когда мне исполнилось восемь. — Подожди пока на скамейке, хорошо? Я сейчас вернусь”.
Брат отвлекся и отошел к хозяину конюшни. Мы часто приходили сюда в любое свободное время, когда у него появлялась минутка. Самая большая его страсть — лошади — приносила ему такую радость, что даже я стала увлекаться, видя его счастливое лицо.
В тот злополучный день мне казалось, что я самая умная, взрослая, всё могу сама. Не послушала брата и, когда он отвернулся, увлеченный разговором, воровато оглянулась по сторонам и запрыгнула на Карата, любимчика Аслана, сама. Я пришпорила зверя и понеслась галопом сразу, чувствуя, как ветер треплет волосы, но так увлеклась, что не смогла вовремя по неопытности повернуть от ограды.
