Я дрожащей рукой взяла украшение, не отрывала своего взгляда. Но надеть не могла. Нет…
— Прощай, луна моего сердца, — грустно улыбнулся, посмотрел на меня с затаенной надеждой, но я промолчала.
Уголки губ его опустились, сам он осунулся. Мы долго молчали. Смотрели друг на друга. А затем он медленно развернулся и пошел к машине, и поступь его была так тяжела, словно груз всего мира свалился ему на плечи.
Я смотрела ему вслед, стискивала в ладони подарок и понимала. Так правильно. Любовью такие истории заканчиваются только в мелодрамах. А в жизни… Одна лишь реальность.
Он — Тагир Юсупов, сын женщины, которая убила моего брата.
Я — Ясмина Булатова, женщина, которая родила ему единственного сына, наследника.
Между нами пропасть, растерзанные и сломанные судьбы, множество смертей. И как бы ни была сильна наша когда-то данная Аллахом любовь, настало время повзрослеть и посмотреть на всё под другим углом.
Нам не по пути. Так написано на скрижалях самой судьбы.
Эпилог. Для тех, кто желает ХЭ
Время замедлило свой бег. Я смотрела вслед и понимала, что больше шанса у нас не будет. В этот момент резко ударил гром, и я поняла. Это знак. Вспомнила сны, слова матери, посмотрела на подвеску солнца.
— Тагир, — мой хриплый шепот.
Он остановился моментально. Обернулся, стоя посреди дороги, совсем не беспокоясь, что происходит вокруг. Наши взгляды встретились, и он сделал новый шаг мне навстречу. Тот, что решил наше будущее.
— Наденешь? — просипела, протягивая ему его подарок.
Он дрожащими руками схватил цепочку с солнцем, обошел меня, встав сзади, и нацепил на моей шее. Подвеска легла аккурат возле сердца, словно намекая, где ему всегда и следует быть.
В этот момент меня ослепили лучи, когда тучи разъехались, являя нам слепящее солнце. На миг мне показалось, что сверху мне улыбнулись, но, когда я раскрыла прищуренные глаза, сверху было лишь небо, как свидетель начала моей новой жизни.
— Луна моего сердца, — снова повторил Тагир, вставая напротив, близко-близко.
Я снова промолчала, не готова еще сказать заветных его сердцу слов. Но на этот раз по моим губам заструилась мягкая улыбка, и я подняла голову, подставляя лицо его взгляду. Он понял намек и наклонился медленно-медленно, порханиями бабочки прошелся губами по моему лбу, щекам, а затем замер у губ.
Помедлил и, не встретив сопротивления, поцеловал. Это было единение, но не то, что бывает, когда ты настолько счастлив, что готов объять весь мир, а то, когда ты только-только влюбляешься заново, открывая свое сердце новому.
— Крх, — закряхтел вдруг Аслан, недовольный, что ему не уделили внимания.
Наш поцелуй прервался, и я наклонила голову, смотря на своего… Нет, на нашего сына.
— Мне нужно срочно обновить фотографию, — с улыбкой произнес Тагир, по-отечески гордо глядя на сына, наследника.
— Какую? — нахмурилась, не понимая, о чем он говорит.
Его губы изогнулись луком, а затем он достал из внутреннего кармана портмоне, раскрыл его, и я увидела ту самую фотографию, сделанную на полароид. Ту, что когда-то с таким жадным интересом рассматривала Наиля в телефоне. Не думаю, что Тагир позволял ей лазить по своим вещам, теперь я знаю, что она действительно душевно больна.
Я не могу привести Тагира в дом, не хочу причинять боль родителям, но мама ясно дала понять, что я должна делать всё для того, чтобы быть счастливой. И я буду. Сделаю всё для этого.
* * *
Семь лет спустя
Ясмина
— Какие мазки, какой талант, вы только поглядите…
— Напоминает раннего…
— Это восхождение нового стиля, ничего подобного, не говорите чушь…
Сегодня впервые за все эти годы мне наконец удалось реализовать ту мечту, о которой когда-то грезила Малика. Выставка ее работ. Я знала, что она будет иметь успех. Грустно только от того, что больше мир не увидит таких же прекрасных работ от ее талантливой руки.
В этот момент глянула на другую сторону зала, где Тагир держал на руках нашу дочь и показывал картину, где было изображено наше село. Она источала мир и покой, даря ее каждому, кто смотрел на нее.
— Мам, — вдруг дернул меня за руку Аслан.
Я опустила голову и улыбнулась, удивляясь тому, как он уже вымахал. Уже второклассник, взрослым себя считает.
— Да, сынок? — всё равно продолжала с ним сюсюкаться, хотя Тагир периодически и ругал, считая, что из сына должен вырасти настоящий мужчина.
— Я решил, что я хочу в будущем, — сказал и кивнул серьезно.
— М? — наклонила голову набок в ожидании ответа, знаю, как не любит, когда его перебивают.
— У меня будет свой личный ипподром. И мы там поселим нашего Ахилла, — произнес с умным видом, кивая.
А меня обуяла грусть. Вряд ли к этому момент наш любимец будет жив, всё же он уже пожилой.
— Вот увидишь, мама, у нас будут самые лучшие скакуны в мире, — горделиво выпятил грудь сынок, и в этот момент как раз подошел Тагир с нашей дочкой.
Мы с ним расписались и провели никях уже по нашему обоюдному согласию. Прошлый по моей просьбе признали недействительным. И пусть всё это было не сразу, ведь у нас был долгий путь узнавания друг друга и притирки, но сейчас я по-настоящему уверена, что всё было не зря.
— Молодец, джигит, — погладил шевелюру сына муж.
— Мы с дедушкой Каримом всегда ездим на ипподром, смотрим на скачки, он обещал, что купит мне первого коня, — вдруг выдал Аслан, а я замерла. — Ой, это был секрет.
Я рассмеялась. Так вот почему они были такие загадочные. Наши с Тагиром дети стали отдушиной для моих родителей, в них они нашли покой и надежду на будущее.
— Папа, а это что? Ахилл? — вдруг спросил сын, когда мы оказались возле одной из картин.
Мы с Тагиром посмотрели на полотно и замерли.
— Это твой дядя Аслан на Ахилле, — подтвердил Тагир, и я затаила дыхание, чувствуя, как к горлу подступает ком горечи.
— А где это он? — с непосредственностью ребенка спросил сын. — Я знаю это место.
— Знаешь? — спросила уже я с затаенным дыханием.
— Да, — кивнул Аслан. — Я там часто скакал. О, Малика, идем, там еда!
Сын быстро переключился и увел сестренку, которая ходила за ним всегда хвостиком.
А мы остались стоять у картины с Тагиром. Его руки обхватили мои плечи и прислонили к себе. Я боялась, что расплачусь сейчас при всех, еле держала себя в руках. Неужели в Аслане возродилась душа моего брата? Ведь мы никогда не были на родине, наши дети не знают мест, откуда произошел наш род.
