В общем, она поплавала, покрутила педали на тренажере, еще поплавала и вышла на улицу с ощущением приятной усталости. И только в булочной у кассы обнаружила, что у нее пропал бумажник. Ольга даже сразу догадалась, когда это могло случиться: возле стойки администратора, когда она расплачивалась за абонемент.
Булочная была рядом с фитнес-клубом, буквально за углом, и Ольга бегом вернулась обратно.
– Нет, не находила, – с сочувственным видом сказала девушка-администратор. – Если бы нашла, то сразу вам позвонила бы, что вы!
– Можно, я у вас на стойке объявление оставлю? – уныло спросила Ольга. – Я его точно здесь потеряла, больше просто негде.
Она написала объявление, указала свой телефон и вышла на улицу. Потеря была не ужасная, так как права на машину, по счастью, лежали отдельно от бумажника, но все-таки крайне неприятная: предстояло получать новый паспорт, преподавательское удостоверение… Денег, правда, в бумажнике было немного, но для жизни в деревне и не так уж мало.
Поэтому, когда зазвонил телефон, Ольга выхватила его из сумочки с надеждой.
– Ольга Евгеньевна? – услышала она. – Здравствуйте. Вы потеряли бумажник в клубе.
Голос принадлежал немолодой интеллигентной женщине, в этом невозможно было ошибиться.
– Да! – воскликнула Ольга. – Вот буквально полчаса назад потеряла!
– А я его буквально полчаса назад и нашла, – сказала дама. – Мы с вами в одно время плаваем, я вас узнала на фотографии в паспорте.
– Как хорошо! – с чувством проговорила Ольга. – А то мне уж всякие страсти представлялись – паспорт менять… А вы еще в клубе? Я сейчас приду.
– Нет, я уже на улице. Иду к ЦДРИ. Знаете, где это?
– Ну конечно!
В Центральный дом работников искусств Ольга с пяти лет ходила на елку, да и потом часто там бывала на разных интересных вечерах. Они с Андреем вместе бывали.
– Я туда хожу на дневные концерты симфонической музыки, у меня абонемент, – сказала дама. – Так что, если вас устраивает, мы перед концертом можем встретиться у входа. Это будет стоить четыре тысячи рублей.
– Что будет стоить? – не поняла Ольга.
Она решила, что дама приглашает ее вместе посетить концерт, и стала торопливо соображать, как бы повежливее отказаться.
– Ваш бумажник, – ответила та. – С документами.
Ольга почувствовала, как у нее немеет челюсть. Она остановилась посреди улицы, не зная, что сказать.
– Для вас это дорого? – спросила дама. – Хорошо, тогда три тысячи.
Три тысячи – это была ровно та сумма, которая лежала в бумажнике. Отговориться, что у нее столько нет, было невозможно. Да Ольга сейчас меньше всего могла думать о том, чтобы отговариваться. Она вообще ни о чем не могла думать.
– Я приду к ЦДРИ через полчаса, – сказала она наконец.
– Не опаздывайте, пожалуйста. У меня концерт, – напомнила дама.
Она в самом деле оказалась немолодая и с такой внешностью, которую принято считать интеллигентной. Взяв у нее из рук бумажник, Ольга молча вынула оттуда деньги и отдала ей.
– И она взяла, – сказала Ольга. – Взяла, любезно улыбнулась, положила деньги в сумочку и пошла на концерт симфонической музыки.
Дождь уже не барабанил по капюшону. Ее спутник протянул руку и надел капюшон ей на голову – оказывается, она сбросила его, пока рассказывала.
– Но ведь это не новость, – сказал он. – Давно известно, что человек широк. Даже поименно известны люди, которые загоняли детей в газовые камеры, а потом шли на концерт симфонической музыки. А уж что касается лечения кошки, то к этому каждый второй деревенский житель относится скептически. Если не каждый первый.
– Я знаю, – сказала Ольга. – Конечно, я всегда это знала. Вы думаете, я дурочка блаженная?
– Не думаю.
Он улыбнулся. Капли дождя серебрились на его коротко остриженной голове.
– Я все это знаю, но я не хочу в этом жить, – повторила Ольга.
Ей вдруг показалось, что она сейчас расплачется. И ей даже захотелось сейчас расплакаться: во-первых, под дождем слезы не будут видны, а во-вторых… Ей почему-то показалось, что он не удивится ее слезам, а просто дождется, когда они прольются. А ей только одно и надо было сейчас – пролить наконец эти слезы.
Он молча стоял перед нею в ореоле мелких дождевых капель и, Ольге казалось, ждал, когда она заплачет.
Через несколько мгновений эта иллюзия, конечно, прошла. Хорошо, что у Ольги хватило выдержки дождаться, пока она пройдет.
«Хороша бы я была, если б разревелась! – подумала она. – И что это мне вдруг померещилось? Мы же с ним трех слов не сказали».
– Извините, – сказала Ольга. – Это все действительно общеизвестно. Просто у меня это в самом деле наложилось на… личные переживания.
Он ничего не ответил и ни о чем не спросил. Они уже стояли у калитки тавельцевского дома.
– Может быть, зайдете? – предложила Ольга. – Вы ведь промокли.
– Не промок, – ответил он. – Вы просто капюшон сняли, потому и промокли. Я сегодня должен вернуться в город, так что зайти не получится.
– Спасибо, что проводили, Герман, – сказала Ольга. – И за Агнессу спасибо. Она без вас умерла бы!
– Вряд ли умерла бы. – Ольге показалось, что он снова улыбнулся. Но теперь, в темноте, она не могла сказать это наверняка. И вообще, она уже догадывалась, что про него ничего нельзя сказать наверняка. – Все-таки она кошка, и ее действительно хранит природа. Вы все правильно понимаете, – помолчав, добавил он. – Про Агнессу и вообще. До свидания.
Он повернулся и исчез в темноте. Минуту были слышны сквозь шум дождя его шаги, а потом остался только дождь.
Глава 4
– Герман Тимофеевич, он все-таки привез леопарда! К ограде привязал, представляете?!
Галя Дилигенская стояла в дверях его кабинета, и глаза у нее были круглые, как плошки. Хоть она была очень способная – это было видно, еще когда она проходила у него практику, и он сам принял ее в клинику и поставил на прием сразу же, как только она закончила Ветакадемию, что само по себе было из ряда вон, – но все-таки шел только третий месяц ее самостоятельной работы. И не было ничего удивительного, что она растерялась, увидев привязанного к ограде зверя.
Владелец этого зверя позвонил в клинику два дня назад и спросил, куда ему девать больного леопарда. Откуда у него леопард, какого он возраста, где живет, что с ним случилось? – все эти вопросы владелец животного пропустил мимо ушей. Трудно сказать, воспринял ли он информацию о том, что именно ему следует делать. Герман уже тогда понял, что от этого товарища надо ожидать сюрприза, и наверняка неприятного. Но что он попросту бросит леопарда возле клиники… Кошек и собак, оставленных хозяевами на привязи у ограды, он находил ежедневно и каждый раз, подходя к клинике, думал с тоской: «Ну куда я этого дену? Кому пристрою?»
