Особенно зычно орал один оглушительный баритон, на чистом русском языке:
«По небу гуляет
Дракон молодой,
А дева там плачет
над быстрой рекой…»
— Это неправильная песня, — оборвал его второй голос, звучавший на чистом драконидском. — Терпеть не могу женские слёзы!
— Да что ты понимаешь в наших песнях? — возмутился первый, и Аррадор опознал какой-то искаженный, заплетающийся голос Ярослава Пасного.
— Всё, что переводит синхронизатор.
— Ну тогда ладно. Вот тебе еще одна наша древняя песня о драконах…
И жалобно заголосил:
— Дракон, не гони лошадей! Мне некуда больше спеши-и-ить. И некого больше люби-и-ить. Дракон, жги моих лошадей!
— Вот это добрая песня, брат! — в третьем голосе Аррадор узнал иолра командирского корабля по имени «Тень». — Но очень уж тоскливая. Нам бы что-нибудь пободрее, а то я так и уснуть могу. Во время гиперпрыжка это не рекомендуется техникой безопасности. Мало-ли куда рухнем…
— Есть и пободрее, — радостно отозвался Ярослав. И запел во всю богатырскую мощь: — Не кочегары мы не плотники, но сожалений горьких нет, как нет! А мы драконы-беспилотники и с высоты вам шлем привет!
— За это надо выпить! — пьяно пробормотал второй голос, оставшийся неопознанным.
Ему ответил стеклянный дребезг, бульканье, и новая громогласная песнь, Аррадор едва не оглох:
— Эх, драконушка, ухнем
Эх, зеленая сама пойдет!
— Вот это по-нашему! — восхищенно воскликнул иолр Тень. — Ухнем! За Васечку! Прыскай, братец, не жалей! Я еще одну командирскую заначку спирта знаю, братиша Тримег сбегает. Ведь сбегаешь? Даром, что драконид, а свой мужик оказался.
Изумленный Аррадор разобрался, наконец, где звучит гулкое эхо, а где — его источник и подобрался к эпицентру звукового шторма, потрясающего корабль до печенок и просунул призрачную голову сквозь перегородку.
Перед ним предстала картина маслом. Машинным. В самом сердце, точнее, разуме иолра — в секретном отсеке, хранившем живое сознание мертвого дракона, полулежали, опершись на выдвинутые из стенок ячейки, два в усмерть пьяных тела — голое человеческое и драконидское в комбезе с эмблемой механика. Причем, отстегнутая от комбеза перчатка целомудренно прикрывала стратегически важное место на теле обнаженного Ярослава.
На полу между ними была расстелена невесть как сюда попавшая рекламная брошюра спутниковой связи, судя по фото с видом на Землю из космоса. На Тихом океане стояла бутылка медицинского спирта, о чем сообщали руны на этикетке, а на месте материка, затонувшего пару веков назад после взрыва супервулкана, аппетитно поблескивали золотистыми боками шпроты в круглой открытой банке. Земного производства. Контрабанда почему-то взбесила Аррадора больше всего остального.
Пока аль-тар давил в себе гнев и соображал, как он, бестелесный, может взгреть пьянствующих нарушителей, механик в комбезе взял бутыль, налил из нее прозрачную жидкость в красный колпачок, отвинченный от аварийной осветительной лампы, и, чокнувшись с таким же колпачком в руке Ярослава, опрокинул в себя содержимое, выловил из банки шпротину и закинул в рот.
— Эх, хорошо! — прожевав, выдохнул механик.
— А я как же? — ворчливо спросил голос иолра. — Эгоисты! Мне не налили!
И к великому изумлению аль-тара над выдвинутыми в хаотичном порядке блоками и проводами забрезжили электрические контуры драконьей головы.
— Пжалста! — механик вытащил из-за пазухи пульверизатор, взболтнул, долил из бутыли спирт в резервуар и попрыскал в разинутую пасть. Дракон смачно облизнулся и с шумом принюхался к шпротам. — Хорошо пошла! А спой еще, брат Яр. Лирическое…
— З-запросто. Ой, дракон, дракон, не драконь меня, не драконь меня-а, моего коня… — гулко разнеслось по кораблю. — Хотя нет, — певец неожиданно оборвал песню. — Лучше эту…
И грянул зычно:
— Ты не вейся, черный драко, над моею головой!
Черный драко, черный драко, черный драко, я не твой.
Тут иолр возмутился:
— Стоп-стоп! Как это не мой? Мы же теперь с тобой на веки вечные побратимы, Ярик! Никогда не думал, что у людей столько песен о драконах! Только грустные они все. Особенно эта…
И дракон завыл жалобно:
— Тьма да тьма кругом,
Путь далек лежит.
В космосе глухом.
Умирал мужик.
— Не мужик, а дракон! — поправил механик.
— Фиг вам, не дождетесь! — в воздухе появилась призрачная драконья лапа и умудрилась скрутить дулю из трех пальцев. — Не перебивайте, гады голокожие!
… Передай словцо
Ей прощальное,
И отдай кольцо
О-о-обручальное…
Дракон прервал вой и всхлипнул:
— На обручальное кольцо вся наша надежда, Ярик… Ухнем! За надежду!
— Ухнем!
Ярослав глотнул из своей мензурки и остатки вылил на пульт, еще и тряпочкой заботливо втер в углубления клавиш. Не удивительно теперь, что автоматика заблокировала все, что можно и нельзя. Это куда хуже прямого попадания метеорита.
А иолр Тень снова завыл, явно уже разученную в совместной попойке трех рас песню:
Дракон лихой, он встал с полночи,
Ему взгрустнулося в тиши,
И он запел про ясны очи,
Про очи девицы-души.
Вы, очи, очи голубые…
— Зеленые, — поправил Яр.
— Пофиг, не перебивай маэстро, — рыкнул иолр и продолжил:
… голубые,
Вы сокрушили молодца.
Зачем же, дракониды злые,
Вы их разрознили сердца?
— Зачем? Я тебя спрашиваю! — вдруг рявкнул иолр Тень, и его призрачная морда возникла прямо перед Аррадором, а в разинутой пасти роем засверкали искры. Дракон дунул ими в такое же призрачное лицо аль-тара, и того вынесло с яруса, как ураганом.
Он пришел в себя в рубке, распластанным во весь обзорный экран. Его полупрозрачное светящееся «тело» ручейком стекло на пульт, а потом на пол, как выплеснутая вода, и с трудом приняло человеческие очертания.
«Что с тобой, аль-тар? — с тревогой спросил Сариан. — Ты нашел неисправность?».
«Нашел, друг мой. Нашел. Но боюсь, нам придется ждать, когда закончатся запасы спирта на звездолете и твой иолр протрезвеет. Кто бы мог подумать, что драконы способны напиться даже в мертвом состоянии? Ясно одно: Ярослав не мог сам выйти из анабиоза, выбраться из камеры, найти спирт и самое уязвимое место корабля. Это диверсия со стороны моих братьев, завербовавших механика Тримега. И как мне их остановить?!».
