А кровать, как и сам дом, монументальная, засыпанная вонючими одеялами без пододеяльников, подушка перьевая без наволочки, вся в жирных пятнах. Ещё лежала пара шкур, одна, из которых — коровья прямо с хвостом. Хвост свисал к грязному полу облезлой кисточкой.
В горле запершило, я не могла кричать. Сильно ослабла, тихо скуля. Слёзы катились градом и, стекая ручьями с лица, падали на приподнятую белую грудь. Именно на грудь уставился мужик, который расстёгивал комбинезон рядом с кроватью. Он раздевался.
— Пожалуйста, можно с вами поговорить? — простонала я. — Можно же договориться…
Нельзя.
Он снял комбинезон, а там такая туша, что мне стало дурно. На огромном жирном теле завивалась рыжая волосня. Я почувствовала приступ тошноты. Мне не хватало воздуха. Я резко отвернулась от насильника и стала дышать ртом, чтобы не блевануть прямо на этой чудной кроватке, на которой какого говна только не было, осталось мне отметиться. Я вцепилась в верёвку зубами, стала рвать её и перегрызать.
За окном стемнело, и в доме стало совсем зловеще сумрачно. И в этой безысходной чернухе заблестели глаза мужика. Засияли жёлтыми огоньками.
— Дый!!! — закричала я, призывая волка, осознав, что передо мной оборотень.
Чудовище опять зажмурилось. И я стала кричать до хрипа, пока уродец насуплено не полез на кровать ко мне.
Я почему-то вспоминала, как дружки Егора меня раздевали. При этом они рассказывали, что будут со мной делать. В подробностях. Сказали, что я к утру инвалидкой останусь, когда они повеселятся. Так вот толпа Егоровых дружков ничто по сравнению с тем, что заползало на меня.
Оно стояло на четвереньках, а я под ним, перестала дышать.
Зверь неожиданно повернул голову в сторону. Густая борода стала ползти на грудь и руки. Угрюмое лицо перекосилось, и жёлтые зубы стали расти и вытягиваться. Огромные клыки. Итак, большая голова увеличилась в размере и покрылась мехом полностью. Съехали наверх два маленьких круглых ушка.
Я лежала под огромным бурым медведем.
***
Животное замахнулось лапой, чтобы ударить меня. Но в дом ворвался поток свежего воздуха. Входная дверь с грохотом слетела с петель. Это отвлекло медведя, и я спешно спустилась под него. А там уже между его кривых, лохматых лап попыталась скатиться с кровати по коровьей шкуре.
Неповоротливый, нерасторопный медведь не сразу понял, что я пытаюсь улизнуть. Жопой своей меховой двинул, поворачиваясь на кровати, и меня откинуло обратно на ужасную подушку.
Медведь басовито заревел, выпуская когти. Кинул свою тушу вперёд с кровати.
Одно мгновение, по стене, у печки в мою сторону юркнула тень. Оборотень-волк оказался на кровати. Изогнулся, защищая меня, прикрывая своим телом и заезжая мохнатым хвостом по лицу. Вся шерсть его встала дыбом, как иглы торчала вверх. Задняя волчья лапа прятала когти и медленно скидывала меня с кровати на пол, аккуратно подталкивая.
Я соскользнула вниз и забилась в угол под окном. Волк видоизменялся. Человеческого ничего не оставалось, он превращался в огромного зверя. Чуть меньше медведя, но только совсем малость. Его морда узкая разъехалась и покрылась страшными складками. Глаза загорелись жёлтым пламенем. Раскрылась пасть. Я такой пасти даже на фото с акулами не видела. Там внутри было два ряда острейших клыков, как иглы.
Руки-лапы изогнулись и на пальцах засияли длинные когти. Они уже не были мутно-серого цвета, это были самые настоящие стальные калинки. Даже сияли, как наточенные.
Медведь попытался встать на задние лапы, но ударился башкой бестолковой об балку на потолке. В этот момент волк сделал бросок.
Ох, не справиться волку с медведем!
Но мой волк необычный, он слишком быстрый, очень юркий. И сильный. Он вцепился медведю в шею и, закусив шкуру с мясом, попытался вырвать кусок.
У медведя такие лапы! Что пришлось волку отступить и метнуться в сторону. Дый оттолкнулся задними конечностями от старой печи, когтями длинными сбив один из кирпичей кладки. Опрокинул жирного медведя, свалив его на грязный пол. Забрался ему на спину и стал рвать холку. Но медведь рухнул вместе с волком на стену. Думал придавить, но серый хищник ускользнул, и медведь один упал, задев волка когтями.
Медведь сообразил вдруг, что волк не просто так пришёл. Я двумя руками пыталась открыть окно, а оно не в какую. Нашла на полу что-то вроде старой наковальни и кинула в стекло.
Ворвался в ужасную берлогу сильный тёплый ветер. Я панически сбивала стекло из оконного проёма.
Медведь с рёвом рванул в мою сторону. Половицы мощные, но под оборотнем-медведем прогибались.
Волк мгновенно отреагировал, наскочил на него и вцепился в шею, когти запустил в шкуру. Два гигантских оборотня жутко и страшно рыча, свились в один комок, добили печь, разрушив её наполовину.
Когда медведь поднял волка над собой, чтобы оторвать от себя, Дый вцепился когтистой лапой в балку. Сила зверей была настолько мощной, что балка — гигантское бревно не выдержало. Волк со всего маха ударил по балке кулаком, и потолок вместе с покосившейся крышей рухнул в дом.
Я только выпала из окна в кусты. Побежала к топору, что видела за избушкой. Нашла его и, зажав топор каблуком вверх своими коленями, стала срезать верёвку с дрожащих запястий.
Пошёл проливной дождь. Холодная, непроглядная пелена. Как из ведра, до нитки намочил всю мою одежду. Я почему-то не падала в обморок, не придавалась панике. Меня словно подменили. Я думала только о своём защитнике. Который может не справиться один с медведем.
Дом ходил ходуном. Вверх вылетали палки. Два оборотня месились под обломками, не показываясь наружу.
И тут из разрушенной крыши, раскинув лапы в стороны, вырвался огромный, ревущий медведь. Я схватила скользкое топорище и, размахнувшись со всей своей ненавистью, швырнула топор в его противную страшную морду.
Вот недаром папа меня стрелять и метать ножи учил. Топор влетел медведю в глаз. Глазное яблоко вместе с кровью полилось по морде, что мокла под проливным дождём. Медведь заорал просто невыносимым рёвом. Я, шмыгая носом, скинула мокрые волосы с лица и пошла, искать, чем бы ещё кинуть. Нашла топор поменьше. В этот раз прицелилась, щурясь от льющейся с неба воды. Размахнулась…
Мимо!
Медведь, ломая брёвна, кинулся ко мне. Уже прыжок хотел совершить, но злобной, одноглазой мордой провалился в прогнившие доски и сломанный дверной косяк.
По уцелевшей печной трубе из развалин вылез окровавленный и весь всклоченный волк. Его глаза сияли, как два маленьких солнца. Он оттолкнулся от трубы, сломав её, и рухнул на медведя, утопив того в обломках.
Я отбежала в сторону, потому что доски летали рядом. Прижимаясь к земле и укрывая голову от щепок, я пробежала дальше по утоптанной тропинке в сторону леса.
Остановилась, ожидая победителя. Дождь смешался с моими слезами.
