Никита быстро снял брюки и, раскинув мои ноги в стороны, навалился на меня.
Мы опять целовались, опять пили друг друга.
Он вошёл по моим сокам в лоно. И это окончательно выбило меня из реальности
Наполненность и сладость.
Никакой боли, как в первые разы. Его орган был, как дома.
Член засасывало. Я старалась затянуть его в себя.
Глубже.
Ещё глубже!
Толчок, и я вскрикнула.
Мне было стыдно, что я просто истекаю, что так сразу готова улететь в упоительном экстазе. Но терпеть эту муку было невозможно. Оно во мне копилось и искало выход.
И когда я услышала хриплый стон себе в ухо, то бёдрами зажала любовника, руками обхватила, и наполнилось моё лоно дрожью и пульсирующим наслаждением.
Разнеслось по всему телу умопомрачительными судорогами.
Я кричала от горя потери и радости приобретения. Мне было так хорошо в этот момент, что казалось — можно умереть, потому что — это вершина всей моей страсти.
Но умереть мне никто не дал.
Я приходила в себя от бесчисленных поцелуев, которыми усыпал меня Дый. Он вышел из меня, чтобы снять платье и, конечно же, продолжить.
Никита отпрянул, а я не хотела его отпускать, поэтому села, чтобы быть рядом. Руки вверх подняла, когда он стягивал платье.
Откинув мою одежду в сторону, Никита уставился на красные бусы, что я не снимала с тех пор, как мы расстались.
Красивое лицо. Невероятная милая улыбка с ямочками на щеках. Он умилённо посмотрел мне в глаза.
— Ты их носишь.
Его голос тихий с лёгким хрипом. Такой нужный, такой родной. Пусть не искажён оборотнем в утробный рык, но я его узнала.
— Ты подарил, — еле слышно ответила я. — Я так люблю тебя.
— Я тоже, — шептал он, лаская руками моё лицо, потом плечи. Ртом припал к ткани лифчика и через неё засосал соски. И я запрокинув голову вверх, мучительно и сладко простонала. Сама расстегнула лифчик и ощутила горячий влажный рот на своей груди.
Как он меня ласкал!
Как страстно и бережно усыпал моё тело поцелуями!
После этого мы больше не сказали ни слова. И не вспомнила, после какого раза я отключилась и провалилась в крепкий сон.
4
Проснулась встревоженная. Но рукой нащупав рядом мужчину, успокоилась и открыла глаза.
Сразу улыбнулась Никите.
Он лежал на боку и смотрел на меня. Можно сказать, любовался, потому что на губах блуждала довольная улыбка, а глаза были невероятно тёплыми и потемнели от любовного хмеля.
Подтянув к себе одело, я протянула к нему руку, чтобы потрогать его красивое лицо.
— Я должна много тебе рассказать. Как добиралась сюда, и как жила, — тихо сказала я.
Он кивнул, и улыбка стала печальной.
— Ты неразговорчивый, — усмехнулась я и кое-что вспомнила. — Ой!
— Что? — прошептал обеспокоенно Никита.
— Я забыла, Пассарион Андреевич просил тебя зайти…
Дый захватил меня в свои объятия и повалил под себя.
— Он понятливый, — поцеловал меня самый нужный мужчина на свете.
Мы опять целовались, я опять купалась в его любви, в его нежных ласках.
Он нежный.
В этот раз не так яростно, не так отчаянно мы любили друг друга. Первый голод утолили, теперь всё было ласково, тягуче. Проникновения по нашей влаге были неторопливыми. Мы сплетались телами, слипались ими. Перемешались вкусы и запахи, став единым целым — ароматом любви.
Мы кончили одновременно. Благодаря Никите, но не мне, я пока это контролировать не могла. Он почему-то тихо рассмеялся, упав головой над моим плечом.
— Ты голодная, — прошептал он.
— Очень, — вспомнила я, что вечер на дворе, а я целый день в утехах постельных провела.
— Пошли в душ, Алисонька моя, — чмокнул меня в опухшие от поцелуев губы.
Так мало говорил. Поэтому так сильно всполошило доброе ко мне отношение.
Никита повёл меня в душевую. Она располагалась за белой дверью, рядом с входной. Там волк включил свет. Хотя я подозревала, что он видел в темноте. Вместе со мной вошёл в душевую кабинку за матовой створкой.
Я прикрывала грудь и наслаждалась потоком тёплой воды. Его руки проехались по моей фигуре. Я бы хотела, чтобы он ещё что-то тёплое сказал. Женщины ушами любят. Но он был молчун. Повернул меня к себе и усмехнулся.
— Ты стесняешься?
Он был удивлён. Я сама немного удивлялась, что стесняюсь перед ним голой стоять. Уже вроде всё попробовали, а мне действительно стыдно. Я справилась с этим и опустила руки. Капли воды ударялись об набухшие соски, которые мой любимый беспощадно ласкал весь день.
Мыл меня. Я горела от смущения. Потом вроде его тоже собралась мыть, но несмело одёргивала руки.
— Привыкнешь ко мне, — пообещал он, жарко шепнув в ухо. — Идём ужинать.
Никита Дый очень внимательный. А ещё заботливый. Он помог мне высушить волосы и одеться. Вместе мы вышли из комнаты.
В отеле было пусто. На ресепшен нас никто не встретил. И у меня закралось подозрение, что здесь живут только свои. Кто они «свои», я пока не знала, но догадывалась.
За стеклянной дверью входа я увидела машины. Часть из тех, что стояли утром, не было. На внутреннем дворе два мальчика подростка и две девочки лет восьми гоняли мяч.
Это были дети стаи. Маленькие оборотни.
Ощущение фантастики. Существа, живущие в лесу, перекочевали в город в облике людей.
Мы прошли дальше по светлому холлу. За открытой дверью было кафе отеля.
Оно тоже пустовало. На кофейных стенах горели жёлтые фонарики. Было несколько столов, укрытых белоснежными скатертями. Огоньки горели над барной стойкой. Там в фартуке и налокотниках взбивал коктейль молодой бармен.
Никита молча подал ему знак, и молодой человек, прихватив два меню, присоединился к нам.
Мы заняли столик посередине зала. Он был рассчитан на шесть персон. Хотя были столики для двоих, мой любимый выбрал этот.
Сели мы рядом. Никита не открыв меню, спросил:
— Что самое быстрое?
— Жарко́е будет готово через десять минут к приходу Альфы, — сообщил бармен. — Есть мясные салаты.
— Давай, — кивнул Никита. — Алиса, что будешь пить?
Когда он меня по имени называл, я вздрагивала от удовольствия. А ещё он меня за руку держал и гладил пальцы.
— Чай чёрный, крепкий с лимоном, — ответила я.
