– Зачем это? – произносит, заметив на своей сумочке деньги. – Демид? – она смотрит прямо, не отводя глаз, и я отвечаю ей тем же.
– За вчерашнюю ночь, – вот так, честно и без фальши. Ночь закончилась, и нам двоим пора возвращаться в реальность.
– Я была с тобой вчера не за деньги, – отвечает спокойным тоном, без тени эмоций.
– Вик, они тебе нужны, – она жмурится от этих слов, словно от боли.
– Не надо, – откладывает купюры в сторону. – Оставь мне хотя бы иллюзорную веру в то, что всё было искренне и по-настоящему, – вижу, как она изменилась в лице. Но, наверное, это и к лучшему…
– Я не хотел тебя обидеть.
– Ты не обидел.
***
Мы вышли из подъезда, а я так и не могла заставить себя вымолвить хоть слово. Нет, я не могла на него обижаться. Тут не на что затаивать обиды. Он просто указал мне моё место. Только я и так о нём не забываю. Я понимала, что эти часы, проведенные с ним, закончатся. Проснувшись, я уйду и вернусь домой, в свою жизнь, в свой личный ад. Но мне так хотелось сохранить в памяти эти минуты. Этот небольшой отрезок времени оставить для себя. Пусть даже не настоящий, но очень тёплый кусочек счастья. Идиотка! Когда я успела стать такой наивной? Мне даже на секунду забывать не стоит, кто я. Просто стоит сказать ему «спасибо» и попрощаться. Ведь этот Новый год был действительно праздничным для меня.
Только почему внутри что-то неприятно пульсирует, отдаваясь болью? Усмехаюсь горько и отворачиваюсь к окну. Надо просто как можно быстрее оказаться дома. Устроить уборку, заняться стиркой. Да неважно чем, главное, не думать об этой ночи. Она должна отложиться в голове, словно приятный сон, не имеющий ничего общего с реальностью.
– Приехали, – произнес Демид, остановив машину у моего дома.
– Спасибо, и за праздник, и за то, что подвез.
– Я провожу.
– Не надо.
– Не спорь, пошли, – выхожу из машины вслед за Демидом и иду к подъезду. Надеюсь, он проводит меня до двери и сразу уйдет. Но, видимо, вселенная сегодня была не на моей стороне. Ну, или ангел-хранитель взял отпуск из-за праздников, потому что, поднявшись на свой этаж, я замерла на лестничном пролете, увидев топор, торчащий из моей двери. Демид, выругавшись, обошёл меня и, подойдя к двери, вынул из кармана куртки перчатку и вытащил топор из дверного полотна.
– Открывай.
– Нет там никого, не переживай, – произношу, поворачивая ключ в замочной скважине и пропуская Демида вперёд. Он обходит всю квартиру, заглядывая по пути в каждый угол. Я скидываю пуховик и чувствую, что квартире непривычно прохладно. Прохожу в комнату.
– У тебя окно разбито, – Демид откидывает штору, показывая большую дыру в стекле. Весь подоконник был в снегу, и талая вода капала на пол, образовывая лужу. Я выдыхаю от понимания очередных проблем и желаю, чтобы он поскорее ушёл и не видел моей ничтожности.
– Спасибо, что проводил. Думаю, тебе пора.
– Ты с ума сошла? Дверь изрублена в щепки, в квартире дубак, а ты меня выпроваживаешь.
– Я сама справлюсь. Не трать своё время.
– Вика, не беси меня, – рыкнул Титов, следуя за мной на кухню.
– Демид, ничего не случилось такого, с чем я не справлюсь. Скорее всего, деньги не дошли вовремя из-за сокращенных дней в банках. Вот и пытаются запугать. Сейчас дверь заколочу листами фанеры, заклею окно пленкой, после праздников вызову стекольщиков, – пытаюсь говорить спокойно и отстраненно, не глядя на него. Вытаскиваю из пачки сигарету и, щёлкая зажигалкой, подкуриваю.
– И отдашь стекольщикам хренову кучу бабла.
– У меня есть выбор?
– А потом что? Снова не хватит на оплату кредитов, и ты выйдешь на улицу? Так? – его слова действуют на меня как хлыст. Так вот, что его волнует.
– Да! Выйду! – поворачиваюсь к нему лицом. – Потому что вот такая моя жизнь, без мишуры и прикрас. Ты ещё не понял? Хреновая, отвратительная, но другой у меня нет. И если прижмёт, выйду, и встану с остальными шл*хами. Отдамся за пару купюр. Пусть буду потом блевать в подворотне от омерзения, но сделаю это. Сделаю, потому что пока ещё верю, что это всё когда-нибудь закончится.
– Тебе это легче сделать, чем взять деньги от меня? – спрашивает, явно сдерживая злость. Смотрим друг на друга, и я не выдерживаю, отворачиваюсь. Делаю последнюю затяжку сигаретой и тушу её в пепельнице.
– Демид, ты и так мне помог в прошлый раз. Сейчас просто уйди… Прошу тебя… – не хочу объяснять, почему не взяла его денег. Почему хотела оставить воспоминание о произошедшем, чистым, незапятнанным. Ведь всё равно не поймёт.
Глава 11
Слышу, как Демид матерится и выходит из кухни. Выдыхаю почти с облегчением. думая, что он внял моей просьбе и уходит. Прислушиваюсь, ожидая хлопок дверью, но он не раздается. Из комнаты доносится шум, и я, вздохнув, иду туда. Демид открыл кладовку, достал ящик с инструментами, кусок пленки и направился к окну.
– Веник с совком принеси и собери снег, – грубо кидает в мою сторону, даже не поворачивая головы. Я устала с ним спорить. Таким мужчинам, как он, легче уступить, тогда они быстро теряют интерес. Поэтому приношу веник и сметаю снег, вытираю всё насухо полотенцем. Смотрю, как он находит старый кусок линолеума, отрезает от него длинные тонкие полоски и с помощью их прибивает плёнку к оконной раме. Надеюсь, после этого он уйдёт. – Фанера есть? – надежда не оправдалась.
– Пара кусков в кладовке, внизу под полками. Должно хватить, – отвечаю, смирившись с его помощью, при этом чувствую себя обязанной ему. Тяжелое чувство, неприятное. Он почти не смотрит на меня. Оббивает дверь фанерой, а я стою рядом и подаю гвозди. – Мне интересно, ты вообще осознаешь, что этот топор в следующий раз может торчать из твоей головы?
– Они просто запугивают.
– Очнись, наконец, – зло произносит Демид. – Коллекторским конторам давно запрещено законом применять такие методы взыскания задолжностей.
– То, что написано на бумаге, и является законом, не всегда соблюдается в реальной жизни, и не всеми.
– Дело не только в этом. В таких агентствах часто работают бывшие зэки, и они с легкостью переступают через закон, а порой и сами загораются игрой, доводя дело до конца и убивая свою жертву. Могу рассказать пару историй, подкрепленных уголовными делами, если не веришь, – от его слов становиться не по себе.
– Ты сейчас специально меня пугаешь?
– Нет, всего лишь пытаюсь заставить посмотреть на всё происходящее с полной серьёзностью. Скорее всего, это уже не указание их руководства, а собственная инициатива, – неприятный холодок пробегает по спине. Мне на самом деле становится страшно, почти так же сильно, как тогда, в первые дни травли. Демид больше не говорит ни слова, занимается дверью, сохраняя молчание, а я незаметно вытираю об одежду вспотевшие ладони.
