− И тебе привет! У знакомой день рождения.
− А по выражению твоего лица, скорее похороны, − привычные смешинки заиграли в его глазах.
− Смешно, – произнесла, сделав глоток из своего бокала.
− Кто обидел?
− Никто.
− А если честно?
− Никто, Стас, меня не обижал. Сам-то что тут делаешь?
− Отдыхаю. Последние недели были напряженными.
− Поэтому не отвечал?
− Бл*ть, прости, – он скривился, проведя ладонью по своим волосам. − Замотался.
− Врёшь, Франц, не стоит. Раз решил всё закончить, то просто скажи или черкни сообщение. Мол, всё, гуляй, детка, свободна. Но не заставляй себя ждать бесконечно. Я ненавижу это.
− А я баб истеричных не переношу.
− Ты сам подошёл, – тяжело выдохнула. − К чёрту всё. Приятно провести время, – я попыталась его обойти, чтобы забрать свою сумочку и исчезнуть отсюда, но он тут же ловит меня за локоть.
− Что за истерика на пустом месте? Объясни хотя бы.
− Не хочу.
− Болонка-а, − предупреждающе тянет Франц.
− Да, Болонка, − усмехаюсь, вырывая руку из его захвата, − надоедливая шавка, бегущая вслед и жалобно заглядывающая в глаза, вымаливающая хоть каплю любви. Фальшивой и ненастоящей, – смеюсь, вытирая откуда-то появившуюся слезу. − Он тоже относился ко мне так же. Я бежала за ним, готовая чуть ли не лизать пятки, а он шпынял меня раз за разом. Теперь и с тобой так же… – я не кричу и не повышаю голоса, просто произношу слова, обличая то, что живёт внутри меня.
− Я тебе ничего не обещал.
− Знаю, – я смотрю в его глаза, и отчего-то дышать становится легче. Не понятная для меня реакция, но желанная. − Просто ты рядом, и я словно обнуляюсь, никакие мысли не терзают. Мне нравится это чувство. Вот и трезвонила. Прости. Не в тебе дело, я − дура, − снова делаю попытку уйти, но Стас резко прижимает меня спиной к перилам, беря в кольцо своих рук.
− Динка, ты, п*здец, истеричка.
− Отпусти.
− Успокойся для начала.
− Тебе просто не понять. Не понять, когда сходишь с ума от того, что никого нет рядом, что некому рассказать о том, что болит внутри. Когда выть хочется от оглушающей тебя тишины. Ты никогда не поймешь этого. Истеричка? Хорошо. Пусть будет так.
− Ошибаешься, – цедит сквозь зубы. – Думаешь, ты одна такая бедная и несчастная? Оглянись вокруг, – он резко разворачивает меня, заставляя смотреть в зал. – Каждый находящийся здесь, каждый из них со своим собственным адом внутри, каждый пришел сюда, чтобы заполнить пустоту и не важно: пустоту сегодняшнего вечера или пустоту внутри себя. Мне очень нравится высказывание, что мы все одиноки. Мы приходим в этот мир в одиночестве и уходим из него в одиночестве. А то, что ты пытаешься найти тепло и поддержку вокруг себя − это х*йня чистой воды. Все твои проблемы не в людях и в их отсутствии, а в самой тебе, в твоей глупой, белобрысой голове, – я шмыгаю носом, пытаясь сдержать слёзы. − Уйти хочешь отсюда? – голос Стаса для меня сейчас, как палка для утопающего.
− Хочу.
− Пошли.
Я прощаюсь с девчонками, забираю сумочку, и мы идем к выходу.
− Я на такси лучше.
− С чего это? Думаешь, во мне жалость проснулась?
− Разве нет?
− Болонка, я не способен на это чувство. Поэтому остынь, наконец, включи режим взрослой девочки и садись в машину.
Меня раздирали противоположные эмоции: мне хотелось побыть одной, нареветься вдоволь, и при этом хотелось, чтобы Стас остался. Я снова привязываюсь к человеку, которому и даром это не нужно. Круглая идиотка.
− Ну, рассказывай, − произнес Франц, как только выехал с парковки.
− Что именно?
− Например, о том мудаке, который поматросил и бросил, а ты до сих пор сопли на кулак наматываешь.
− Не наматываю.
− Наматываешь. И сопли, и слёзы, и жалеешь себя разнесчастную.
− Нечего рассказывать. Любила, с ума сходила, любое его слово с раскрытым ртом ловила. Потом отчаялась и… У тебя есть сигареты? − Франц протянул мне пачку. – Когда он был в стельку пьян, залезла к нему в постель, − Стас бросил на меня недоуменный взгляд. − Да, не смотри так. Знаю, что идиотка. Он только разозлился, когда понял, что у меня никого до него не было. Наорал, отчитал, как ребенка, и отправил домой. А потом был второй раз. Тоже сама предложила, и тоже он был пьян. Честно, на то и был расчет, – я приоткрыла окно и подкурила сигарету.
− Зачем? Одного унизительного раза тебе мало было?
− Мне плевать тогда было и на гордость, и на приличия. Просто хотелось хоть ненадолго побыть рядом. Крошки со стола собирала и ими же наслаждалась… А потом он женился. Вот и всё. Конец истории.
− Ху*вая сказка, Болонка. И что, до сих пор сохнешь по этому мудаку?
− Нет. Но собрать себя до сих пор не получается, – Стас припарковал машину у моего дома и повернулся ко мне.
− Ну и что сидишь? Ночь, как понимаю, у тебя свободная.
− Издеваешься?
− Нет. Слушай, меня почти месяц налоговая пыталась активно поиметь во все места, и я конкретно так подза*бался. И тебе, и мне надо прочистить мозг, а для этого я знаю всего три способа: спорт, секс и напиться в дрова. Спорт не помогает, напиваться не получается. Так что? – он так близко, что невольно хочется прикоснуться. Несмотря на свое паршивое настроение, улыбаюсь.
− Ещё раз назовешь меня Болонкой, я тебя пошлю… хм … в лес густой, − стараюсь говорить серьёзно, но в конце всё равно едва не смеюсь.
− У нас говорили: «В бурьян высокий, жопу крапивой подтирать», – комментирует Стас, тоже растягивая губы в улыбке.
− Ну, там уже сам определишься.
Глава 13
− Я тут подумал, заканчивай-ка ты бухать, − произнес, глядя, как Динка, потирая глаза, начала просыпаться.
− У-у-у, − простонала Савельева, переворачиваясь на живот и утыкаясь лицом в подушку, − а ты заканчивай думать. Тебе вредно, умного всё равно в голову ничего не приходит.
− Я серьёзно. Ты вчера, как заправский алкаш, философствовала о смысле жизни, вселенском одиночестве и своей роли во всём этом, − она приподнимает голову и смешно морщится. − Это п*здец, Болонка.
− Дина. Меня зовут Дина.
