— Их просил принести окружной прокурор.
— Зачем они ему понадобились? — удивился адвокат.
— Он хочет предъявить их присяжным.
— А что это за часы? — поинтересовался Мейсон, продолжая
держаться непринужденно.
— Это часы из моей гостиницы.
— Часы, которые с помощью колокольчиков оповещают о времени?
— уточнил адвокат.
— Верно, — ответила хозяйка гостиницы. — Но делают они это
только днем.
— Только днем? — переспросил Мейсон. Та кивнула головой.
— Да. В Мексике люди любят слушать бой часов днем, а ночью
они предпочитают спокойно спать.
— И что, эти часы ночью не работают?
— Они электрические, — пояснила сеньора Мигуериньо. — Вот
здесь, сбоку, есть переключатель. Если вы не хотите, чтобы часы отбивали время,
достаточно повернуть его вот так, и часы будут идти бесшумно.
— Вы хотите сказать, что когда вы поворачиваете
переключатель, колокольчики перестают звонить?
— Совершенно верно. Как только вы повернете переключатель,
колокольчики перестают двигаться, пока вы не повернете его обратно. Когда я иду
спать, то, прежде чем лечь в постель, отключаю музыкальный механизм, и
колокольчики больше не звонят. Утром же, когда наступает время просыпаться, я
снова его включаю, и весь день часы исполняют свою нехитрую мелодию.
— И поэтому окружной прокурор захотел увидеть эти часы?
— Верно. Окружной прокурор покажет их присяжным, а затем
передаст их в суд как вещественное доказательство, а мне купят новые, чтобы
заменить эти. Я сказала им, что я бедная вдова и не могу позволить себе купить
новые часы. Я не могу отдать эти часы и остаться совсем без часов. Посудите
сами, как управлять гостиницей без часов?
— Да, конечно, это невозможно, — согласился Мейсон.
— Ну, — сказала она, — итак, мне нужно идти к окружному
прокурору. Он велел мне прийти сразу же, как только начнется перерыв, потому
что он хочет обсудить со мной мои показания. Мне придется давать показания, в
которых этим часам отведена существенная роль.
— Ясно, — проговорил Мейсон. — Не будем вас задерживать,
пойдем пообедаем.
— Приятного вам аппетита, сеньор.
— Благодарю вас.
Мейсон, Делла и Пол Дрейк повернулись и продолжили свой путь
по коридору.
Дрейк пробормотал что-то невнятное, а Делла обеспокоенно
прошептала:
— Неважные дела, шеф.
— Приятного аппетита, — с сарказмом повторил Мейсон слова
сеньоры Мигуериньо.
Глава 17
Мейсон, Пол Дрейк и Делла Стрит уселись на диван в кабинете,
расположенном в конце зала ресторана.
— Я не могу есть, — проговорила Делла. — Дела просто
ужасные.
Мейсон с неизменной улыбкой на лице обратился к ней:
— Делла, возьми себя в руки. Люди вокруг наблюдают за нами и
хотят знать, о чем мы беседуем и что мы чувствуем. Держитесь веселее,
увереннее, шутите, но рассуждайте о происходящем так, чтобы никто за соседними
столиками нас не слышал.
— А что, собственно, происходит, Перри? — спросил Дрейк.
— Я не уверен, что сам знаю это, — ответил Мейсон. — Боюсь,
показания Скенлона здорово поколебали мнение присяжных. Я думаю, этот
свидетель…
— Неужели ты исключаешь возможность того, что Гарвин
действительно позвонил своей первой жене, затем сел в свою машину и отправился
к Океансайду?
Мейсон сказал:
— Думаю, по глупости Гарвин вполне мог воспользоваться своей
машиной и куда-нибудь отправиться. За долгую практику ведения перекрестных
допросов многих людей обостряется чувство на то, когда человек говорит правду,
а когда лжет. Теперь я признаю, что, пока я при допросе ставил Скенлона в
невыгодное положение и пока у полиции не было возможности влиять на него,
Скенлон говорил правду, и я это чувствую. Давайте предположим, что у него были
некоторые трудности при опознании мужчины, который разговаривал по телефону в
соседней кабине. Но как бы то ни было, он не сомневается в том, что этот
разговор имел место, а я по собственному опыту знаю, что стена между
телефонными кабинами тонкая, как бумага. У полиции уже сейчас должен быть
документ, подтверждающий телефонный звонок, целью которого, по всей
вероятности, был разговор с Эзел Гарвин. Рассуждаем дальше. Предположим, что из
кабины вышел не Гарвин. Кто еще в гостинице мог заказать разговор с Эзел
Гарвин?
Если смотреть под таким углом, — признался Дрейк, — трудно
предположить, кого еще могла интересовать эта особа.
— Я пришел к выводу, — продолжал Мейсон, — что слабым местом
в показаниях Скенлона было обстоятельство, что он не видел соседнюю телефонную
кабину. Поэтому я сосредоточился на этом факте. Однако заметьте, что я был
достаточно осторожен, чтобы наваливаться на него в самом начале допроса.
Фактически я разорвал самое слабое звено в цепи показаний.
— На мой взгляд, — проговорил Дрейк, — когда миссис Гарвин
выйдет давать показания и заявит, что ее муж был с ней всю ночь, присяжные
будут склонны поверить ей.
— Конечно, — сказал Мейсон, — так оно и было бы, если бы не
одно обстоятельство. Она зафиксировала время по звону колокольчиков в часах и…
— Разве она не говорила, что смотрела на свои часы?
— Говорила, однако она определенно утверждает, что слышала
звон колокольчиков. Теперь предположим, что часы не звонили. Тогда выходит, что
ее показания — липа.
Глядя на беседующих, можно было с уверенностью сказать, что
они ведут чрезвычайно серьезный разговор. Вдруг Мейсон откинул назад голову и
рассмеялся. Пол и Делла с удивлением уставились на него.
— Улыбайтесь, по крайней мере, — прошептал он. — Пусть думают,
что мы шутим о чем-нибудь. — Затем он продолжил прерванный разговор: — С другой
стороны, серьезным фактом для определения нашей позиции является то, звонили
колокольчики часов или нет, и это полностью зависит от показаний сеньоры
Мигуериньо. Вообще все зависит от того, что она думает говорить. Она ведь могла
и забыть выключить музыкальный механизм часов, когда шла спать. Если бы только
я не отправился спать в тот вечер в десять часов, если бы я задержался еще хотя
бы на полчаса, я бы мог знать, правдивы ее показания или нет.
— Остается уповать на ее чистую совесть, — заметил Дрейк и
неожиданно добавил: — Вы извините меня, пожалуйста, мне нужно поговорить со
своим человеком.
Один из оперативников Дрейка стоял в дверном проеме,
рассматривая обедающих.
Дрейк поднял руку и, помахав ему, пояснил Мейсону:
