– Так ты об этом молилась инсейскому богу? Возвращаемся. Но помолвке твое состояние не помешает. Проведем ее пока не по древнему ритуалу. Я подожду.
Вернуться во дворец получилось без проблем.
* * *
Кронпринц Игинир ждал императора и его договоренную, но еще не нареченную невесту в недрах храма Зальрат вместе с избранными приглашенными – принцем Ниэниром, старейшинами, советниками и их женами. Даже арестованных асаров ради такого события выпустили в обмен на обновленную клятву верности.
Храм представлял из себя огромную карстовую пещеру в толще скальных пород. Вода, вымывшая пустоты, давно ушла в разлом. Как и прежняя жизнь и уклад, оборванные пять столетий назад. Когда все изменилось.
Давно сюда не спускались ласхи. Давно не зажигались призрачные холодные огни в священных чашах – символах очага. Не покрывались ледяными цветами своды пещеры. Не расцветали сполохами и фейерверками.
Зальрат. «Пепел молчания». Священное сердце Севера, остановившееся в час, когда в империю пришла Темная страна и стала незаживающей раной.
И вот, сын императора Сартена попрал клятву отца: «Сердце Севера не будет петь, пока Азархарт не уйдет». Может быть, Алэр счел, что формально темные уходили. Но вернулись. А новых клятв еще не звучало.
Кто знает, что на уме у сумасшедшего?
Собравшиеся на ритуал подданные не нарушали молчания ни единым словом. Вспыхивали голубые и белые вихри снежных порталов, пришедшие безмолвно кланялись собравшимся и отступали к стене, постепенно окружая алтарь, сложенный в виде круга из крупных необработанных, но обкатанных волнами времени камней.
Не мелькало даже радужных змеек зримой речи.
Но Игинир заметил нескольких советников и даже пару старейших с новым рисунком на щеках и улыбнулся про себя. Фиалка. Сегодняшнее утро значительно изменило политический расклад Севера.
Создавалось ощущение, что северянам нужен был лишь толчок извне, чтобы лавина помчалась с вершины горы, набирая устрашающую скорость. А с такой силой вынужден будет считаться даже такой могущественный маг как Алэр.
Север устал.
Даже это молчаливое ожидание в темноте и почтительном молчании удивительным образом сплачивало собравшихся в единое целое. Невозможно говорить всем разом. Слово рождает непонимание. Но можно вместе молчать об одном.
Рамасха то и дело ловил многозначительные взгляды. Ему давали понять: ласхи ждут не только и не столько ритуала. Гардарунтская Ночь Святых Огней растопила и вечную мерзлоту, и ожившая почва ждет новых зерен.
И будет глупо не воспользоваться моментом.
Рамасха вздрогнул, когда в его руку ткнулся ледяной ветерок, принесший послание на простой бумаге. Сжал кулак и не стал оглядываться – бесполезно искать отправителя. Это может быть и любовная записка, и секретный отчет, и прошение.
Однако ожидание затягивалось. Кронпринц улавливал нарастающее недовольство и уже собрался раскрыть снежную тропу, когда вспыхнул портал и в зал шагнул император. Один.
И впервые за столетия в Сердце Севера полыхнула зримая речь, обращенная ко всем сразу.
«Ритуал переносится. Непредвиденные обстоятельства. Церемония помолвки состоится в Доме собраний через два часа».
Игинир забеспокоился: что-то случилось с Фиалкой или Яррену удалось вмешаться? У двух заговорщиков не было времени, чтобы скоординировать действия.
Потому принц ушел из храма сразу после императора.
* * *
Он пришел в ужас, когда увидел увечья Яррена. Над раненым уже поработали целители, но свежие швы еще кровили.
Горец лежал на спине в комнате стражи у покоев принцессы. Рядом на табурете стоял таз с окровавленной водой и лежали бинты. Молчаливый лекарь сделал последние стежки на груди парня, посыпал толченой корпией и принялся перебинтовывать, но Яррен остановил его:
– Не надо перевязывать. Дальше я сам справлюсь, спасибо.
Рамасха подождал, когда лекарь закончит работу и уйдет, прихватив таз. И, прикрыв за ним дверь, сел в кресло.
– Я перестал понимать отца. Он знает, кто ты, знает о твоей неприкосновенности и позволил себе так тебя… выпороть.
– Что он знает? – морщась, спросил Яррен. – Что я никогда не вернусь к родителю? Что я – приемный сын горного дома, не самого высокого, и слуга шестой принцессы Гардарунта? Или что я – ученик предателя? Последнее – самое главное для него. Он распространяет свою ненависть на всех, кто имеет хотя бы отдаленное отношение к Рагару и его матери. Я – его ученик. Виолетта – сестра Лэйрина, а Лэйрин – тоже ученик Рагара. Ты ведь тоже понял, что отношение Алэра к принцессе неестественно. Это раздражение, ненависть, желание унизить, причинить боль невинной девочке. Он мстит через нее тем, другим, предавшим его, когда он их любил.
Рамасха кивнул.
– Да, это объясняет. Но мой брат не предатель.
– Брось, Рамасха. Не оправдывай его. Рагар передал вейриэнам достаточно ваших тайн. Даже ключ ко дворцу.
Северянин пожал плечами:
– Назовем это равноценным обменом. В дипломатии частое явление. Мне вейриэны тоже открыли достаточно тайн. Рагар воевал не против родины, а против Алэра.
– Я знаю, – усмехнулся Яррен.
– Есть что-то, чего ты не знаешь? – повторился принц.
– Есть. Сейчас я хотел бы знать, что за важную бумагу ты держишь в кулаке, – и, не успел Рамасха вздернуть бровь, проницательный сыщик тут же пояснил: – Кончик торчит. Была бы бумажка не нужна, ты давно бы выбросил. Не в сортир же пришел.
– Это сообщение от моего друга. Он пишет, что принцесса Виола жива.
Изумление на лице горца было таким искренним, что Рамасха сразу поверил в его неосведомленность.
– И где она? Как спаслась?
– В Белых горах. Странно, да? – усмехнулся северянин. – Любопытно, какую роль ей уготовили благородные лорды. Или светлейшие вейриэны.
– Да, принцесса – хороший козырь в игре, она бьет валета.
Рамасха снова одарил горца задумчивым взглядом.
– Насчет валета. Виола готовится к браку с Дигеро фьер Этьеном. Ты с ним знаком?
– Как я и предположил! – удовлетворенно улыбнулся Яррен. – Да, немного знаю. Он друг короля Лэйрина. Интересный получается расклад… Но над этим мы потом подумаем. Сейчас мне нужно знать, как чувствует себя принцесса Виолетта. Думаю, ей нужна твоя помощь. Или хотя бы обезболивающее.
– Отец ее ударил? – вскочил кронпринц.
– В том-то и дело, что не знаю. Но ей сейчас очень плохо, я чувствую. Он надел на нее нехорошее украшение под видом ожерелья. Подозреваю, это ошейник принуждения.
Рамасха зло сощурился и направился к двери, Яррену пришлось договаривать ему в спину:
