– Но что я точно знаю – у нее внезапно случилась женская проблема. Усугубленная принятием значительной порции «Корня солнца».
Принц остановился. Обернулся через плечо. Устремил на горца неверящий взгляд.
– Ты хочешь сказать… это ты спровоцировал?
Яррен воздел невозможные инсейские очи к потолку.
– А что мне оставалось делать? Нужно было действовать быстро, эффективно и надежно. А я случайно узнал, что стражи вашего храма – какие-то брезгливые чистоплюи.
Уголок рта Рамасхи нервно дернулся.
– Случайно? Яррен… У меня слов нет. Ты позволил себе… Она же дама!
– Но ведь сработало же! На эликсир нельзя было надеяться, мало ли, стражи могут различать собственную магию и чужую, в амулетах или магическом эликсире. А рисковать чревато. Разве тебе не жаль девочку?
– Это тебе не жаль!
Рамасха поспешно ушел, укоризненно качая головой, а полукровка тихо рассмеялся, стараясь не потревожить свежие швы.
Потом вытянул из-под подушки сельт и аккуратно приложил его плашмя к швам. Сочившаяся кровь мгновенно остановилась. Убрав кинжал, Яррен накрыл ладонями раны и замер, прикрыв глаза. Из-под рук засочился бледный жемчужный свет, стекая по голой коже, как небесные слезы.
* * *
Идти с визитом к невесте императора было чревато высочайшим гневом, но Рамасха уже наплевал на мнение отца, этикет и осторожность. Он лишь зайдет осведомиться о здоровье, что тут особенного? Честь дамы от этого не пострадает.
Принцесса его не приняла.
Леди Исабедь передала ее глубочайшие извинения, мол, госпоже нужно отдохнуть после путешествия к храму и перед церемонией.
Но Рамасха расспросил камер-фрейлину и понял, что без его вмешательства не обойтись. У Летты поднялся жар и ее лихорадило, а от неснимаемого бриллиантового ожерелья воспалилась ее нежная кожа и отказал голос.
– Я могла бы попробовать снять его, – доверительно прошептала Исабель, – ведь я шаунка-полукровка, но мне страшно навлечь гнев императора. И… я не уверена в своих силах. А вдруг сделаю только хуже?
– Вы правильно сделали, что не вмешались, леди Исабель. Не корите себя.
Южанка томно вздохнула и бросила такой заинтересованный взгляд из-под ресниц, что проняло даже Рамасху, никогда не обращавшего внимания на заигрывания придворных дам. А эта леди высоко целит, – усмехнулся он про себя и привпустил холода в глаза. Пусть остынет.
Вызвав императорского лекаря, кронпринц просочился в покои вместе с ним. Лекарь лекарем, но магические раны исцелить может только маг, а принц Игинир – второй по силе в империи, если не считать полярных отшельников.
Измученная принцесса полулежала на софе и куталась в меха. Под ее спину была подоткнута подушка, к вытянутым ногам близко придвинута жаровня, а леди Эбигайл, стоя на коленях, растирала руки Виолетты и всхлипывала:
– Он же едва не убил вас! – услышал Рамасха ее причитания, и сжал кулаки.
Виолетта повернула голову к вошедшим, и кронпринц с трудом удержался от того, чтобы немедленно не открыть портал и не вызвать отца на дуэль. Подло так обращаться со слабейшими. Низко и подло.
Ее сине-фиолетовые радужки казались черными от синяков под глазами, на щеках и носу проступали пятна легкого обморожения, а дыхание было свистящим, сухим. Девушка едва держалась в сознании.
Узнав принца, Летта досадливо поморщилась.
– Зачем вы здесь? – прохрипела она. И ожерелье на горле зашевелилось как живое, блеснув отраженными бликами от раскаленных углей. – Я же просила передать вам…
– Вы стесняетесь болезни? – догадался Рамасха. – Но я все равно бы увидел вас на церемонии. Император в таком настроении, что она состоится, даже если ее проведут здесь, в вашей гостиной. Я пригласил лекаря.
– Не нужно. Дайте мне спокойно умереть.
– Дочь короля Роберта решила сдаться?
– Мне все равно. Это ваши мужские игрушки магов. А я – простой человек. Без магии. Оставьте меня. Не хочу никого видеть.
Она закрыла глаза и, похоже, силы окончательно оставили девушку.
Игинир кивнул лекарю, чтобы тот приступал. А пока ласх раскладывал на столике свои инструменты, амулеты и микстуры, пока слуги принесли воды для омовения рук, принц подошел к заболевшей гардарунской розе и, поставив рядом с софой кресло, сел и накрыл ладонью ее распухшее горло, украшенное магическим ожерельем.
– Сейчас вам станет легче, миледи. Вы удивительно сильная, вы гораздо сильнее и мужественнее многих магов, которые ничто без заемной силы, дарованной им магией.
– Я не хочу быть сильной, – прошептала Летта. – Не хочу никому доказывать, что я достойна уважения. Мой долг… долг всех, кто отмечен судьбой… я его готова выплатить. Но я не подписывалась на то, чтобы стать рабыней у психопата. Я хочу, как любая девушка, любить и быть любимой. Хочу детей от любимого и уважаемого мной мужчины. В этом мое предназначение. Не в силе и власти.
Рамасха хотел возразить: «Уважают силу. Уважают ум. Уважают стойкость. Все это у вас есть. Но если вы сдадитесь, то предадите саму себя, а тогда не стоит ждать уважения от других».
Он составил в уме проникновенную речь, как обычно делали ласхи прежде, чем сделать ее зримой. Но промолчал, и сполохи не сорвались с его рук.
Впрочем, и принцесса ни лучика не поймет, и руки его были заняты: под ладонями тренькали, сминаясь и превращаясь в прозрачный дымок, фальшивые бриллианты, и очищалась от синяков и ссадин раненная кристаллами девичья кожа. Опухоль тоже стремительно спадала.
Но Рамасха на этом не остановился. Не отрывая рук, он создал иллюзию точно такого же ожерелья, какое уничтожил. Отец не отличит от своего изобретения.
Закончив, кронпринц поднялся, уступив место ожидавшему лекарю. С дальнейшим и дворцовый целитель справится: люди в империи часто страдали от морозов. И их научились лечить так, что и следа не оставалось.
– Выздоравливайте, ваше высочество, – откланялся наследник.
– Благодарю вас, – сухо ответила принцесса, и глаз так и не подняла, когда он уходил.
Что она боялась прочесть на его лице? Или на что сердилась? На то, что не дал ей под предлогом болезни перенести церемонию? Но она просто еще не знает императора так, как знает Рамасха. Алэр не позволит ей уклониться. Притащит всех в ее покои или ее саму, полумертвую, подурневшую принесет на руках в здание Совета.
Почему отец даже не позаботился о лекаре? Почему допустил, чтобы Виолетта так замерзла? Ведь он мог защитить. Он способен управлять холодом.
Ответ был один – Алэр, обнаружив в восемнадцатилетней пигалице неожиданную силу духа, решил сразу сломить малейшее сопротивление. Ему не нужна жена с душой и сердцем. Ему нужно только ее тело и способность зачать. И без разницы, сохранит ли она разум и волю.
